яркими фарами. Из него вышел человек в синей форме, козырнул и принялся изучать документы, которые протянул ему Лис, потом коротко распорядился, и Лиса загрузили в задний отсек машины. Остальные забрались в салон. Развернувшись в два захода, УАЗ не спеша скрылся из виду.

Минут десять я лежал, прислушиваясь. В воздухе остался маслянистый запах уазовского выхлопа. Яростно кружили комары. Я шлёпнул себя по лбу, и на ладони осталось три кровавых отпечатка.

Я вернулся к Кэрол.

— Лиса задержали, — сказал я и, увидев её отчаянный взгляд, добавил: — Да нормально всё: без ругани, без скандала. Он опытный. Пожурят и отпустят, а не отпустят — я потом помогу. Пока будем действовать по плану.

— Это ваш план! — воскликнула она. — А мне надо его найти!

— Кать, — я осторожно взял её за плечи. — Тише, тише, ты ему не поможешь. Другого плана всё равно нет. Мы идём ещё пять километров, ищем чёртов телефон, ночуем и возвращаемся. Потом вытаскиваем Лиса, если он сам не справится. А он, я уверен, справится.

— Как мы пойдём? Вещи у него! Навигатор у него! Куда идти?

— Это всё мелочи, — отмахнулся я. — Сейчас разберёмся. Люди не в таких условиях выживали.

Я достал свой смартфон и вставил аккумулятор. Зарядка была почти на нуле, но у Кэрол нашлась маленькая переносная батарея (хороший пауэрбанк остался у Лиса). Если верить координатам, по прямой до цели оставалось меньше пяти километров. Лис явно хотел идти вдоль озера Долгое, поворот к которому был чуть дальше по дороге: мы не дошли метров двести.

— Отряхнись, — потребовал я, помогая Кэрол счистить налипшие листья и траву. — Маску смени и пошли. Всё нормально будет.

— А куда мы вообще идём? Что там?

Я в двух словах объяснил ей про цель всей операции: найти телефон покойного Эдика. Она хмуро поплелась за мной.

Мы не стали выходить на дорогу, а пошли через лес, срезая угол. Ветки цеплялись за рюкзак и хлестали по лицу, на потный лоб липли паутины, ошалевшие от счастья комары кружили вокруг нас и впивались слёту. Зато мы были почти невидимы. Я гнул ветви, рубил лопатой мелкие сосёнки, выбирал обходы глухих участков. Кэрол послушно шагала следом, погрузившись в мысли, которые отражались на её лбу кардиограммой морщин.

Скоро лес поредел, и мы вышли на дорогу, которая заросла травой вперемешку с колючим малинником. Следов машины не было, значит, «уазик» поехал по асфальту.

Комары лезли даже в глаза. От их яростных атак мы забыли об усталости и шли всё быстрее, нарочно макая себя в самую гущу зелени, чтобы согнать кровопийц.

— Как думаешь, они радиоактивные? — спросил я.

— Не знаю. Лис говорит, что чем меньше срок жизни существа, тем меньше оно подвержено радиации. А комары же мало живут?

— Да, но их личинки вырастают в иле, который звенит, наверное, как ядро реактора.

— Умеете вы подбодрить, — хмуро отозвалась она, яростно шлёпая себя по шее.

На дороге не было ни одной свежей колеи, и это меня ободрило. Слева блестело озеро Долгое. Мы обогнулись его залив и ушли на север.

Комаров стало меньше, и без их стимулирующего влияния Кэрол начала отставать. До цели оставалось километра два.

— Перекур, — объявил я, сбрасывая рюкзак. — Когда нет Лиса с его прибором, всё вокруг кажется довольно чистым. Вот уж точно: умножая знания, умножаешь печали.

Брезгливость к зоне полностью ушла. У меня просто не осталось сил взвешивать риски. Мысли угасли, как потерявший инерцию волчок. Мы стянули надоевшие маски. Я достал из рюкзака банку тушёнки и пачку печенья. Мы ели молча, уничтожив весь запас за минуту. Кэрол раскрошила печенье и засыпала в банку, выгребая остатки.

— Я бы ещё банку съела.

— Скоро пройдёт, — сказал я. — Выберемся отсюда, вытащим Лиса, поедем в ближайшее кафе, накупим сосисок в тесте…

— Да-а-а, — протянула она. — Я бы чебурек вокзальный съела.

— После зоны и такой риск оправдан.

Мы сменили маски и продолжили путь. Началась холмистая местность, изрезанная оврагами и проплешинами, словно землю изрыли бульдозерами. Грунт здесь был более сыпучим, каменистым, трава стала жиже, а комары исчезли совсем.

Кэрол, которая плелась позади, вдруг закричала:

— Стойте!

— Что?

— Дальше нельзя. Там радиация. Нужно обход искать.

Чувство осторожности изменило мне окончательно: необходимость искать обход была слишком тягостна.

— Кать, — устало сказал я. — Да тут везде радиация. Проскочим.

— Нет! Нет! — она всполошилась не на шутку. — Здесь не проскочим.

— Другого пути всё равно нет. А по лесу мы не сможем идти быстро.

— Нет! — упрямилась она.

Не знаю, что на неё нашло, но она даже пошла бодрее, уводя меня от пустошей. Может быть, она и права, а может, просто наслушалась Лиса и теперь каждый холм принимает за могильник.

Нам пришлось вернуться назад метров на двести и уйти с дороги в лес. Кэрол теперь шагала впереди, то и дело останавливалась, требовала у меня смартфон, тыкала в него нетвёрдыми пальцами: в общем, использовала любой повод отдохнуть. Расстояние до цели менялось, как прибой: то сокращалось, то снова прибывало. В сухом остатке получалось, что мы огибаем цель полукилометровым радиусом.

Наконец лес поредел, и мы вышли к ровной пустоши. Глинистый грунт здесь был сухим и растресканным, словно дно пересохшего озера. У дальнего берега в окружении мёртвых деревьев стоял утонувший по самую кабину трактор, кабину которого закрывали бронелисты с прорезями. Я машинально пошёл к нему, но Кэрол закричала:

— Не вздумайте! Там опасно!

Она заторопила меня: место ей категорически не нравилось. Нам снова пришлось возвращаться назад и уходить на север, и, когда местность в очередной раз стала неровной, я уже готов был менять курс, но Кэрол напротив ускорила шаг. Мы вышли на очередную прогалину леса, и она облегчённо сказала:

— Здесь уже не опасно.

Я огляделся. Место выглядело ничем не лучше предыдущих. Грунт кругом был истерзанным и неровным, растения чахоточными, кривыми. Скорее всего, мы вышли на дно пологого карьера, где когда-то добывали минералы или породу. Слева от нас высился его борт, к самому