нее, а следом – Фавах со спутницами, слева. Это обозначит высокое положение Дарси в представлении Лиши и в то же время отдаст должное красийкам, которые не сочтут себя оскорбленными.

Но не успела Лиша рта открыть, как одесную уселась Элона. Тем самым она открыто заявила красийкам, что занимает во власти второе место.

Помедлив, Лиша встретилась взглядом с Дарси. Если она усадит слишком многих своих людей вперед гостей, это станет серьезным оскорблением. Она повела рукой влево:

– Фавах.

Престарелая дама’тинг заняла место рядом с Лишей и щелкнула пальцами. Шазелль и Джайя порхнули к дивану, стоявшему подле кресла Фавах. Там поместились бы трое, но они уселись, захватив все пространство.

Когда Дарси наконец устроилась на диване за Элоной, на ногах осталась только Мича. Огромная травница заняла бо́льшую часть дивана, нависнув над дама’тинг.

Но Мича не шелохнулась. С потупленным взором, она была сама кротость, но спокойная и сосредоточенная аура выдавала другое.

Непосредственно сейчас внимание Мичи было приковано к Уонде. Лиша не понимала, уступает ли она ей право сесть первой или изучает, как мишень. Уонда, похоже, это почувствовала и переступила на месте, словно готовясь к схватке.

– Довольно, – хлопнула в ладоши Лиша. – Я не допущу, чтобы принцесса племени Каджи стояла, когда все мы сидим. Придвинь кресло, девочка. И ты, Уонда. Если мы хотим поладить, нам придется отбросить не только покрывала.

Тариса наполнила ее чашку, и Лиша подала еле заметный знак. Камеристке хватило этого, чтобы плавно перейти к Фавах. Элона хотела взвиться, но сумела сдержаться. Налив чай ей и другим представительницам Лощины, Тариса занялась остальными красийками. Она поставила молоко и сахар, но за ними потянулись только местные. Красийки наблюдали за Лишей. Она предпочла черный чай, и они – тоже.

– Этим вечером мы друг для друга чужие, – сказала Лиша. – Но у меня есть трепетная надежда, что, когда эти чашки опустеют, мы станем друзьями. Ущерб на пороге.

Фавах подняла чашку:

– В тот проклятый вечер нам будет мало дружбы. Мы должны стать как сестры.

Лиша ровно настолько же воздела свою:

– Да, сестры.

Молчание чаепития чуть затянулось, и Лиша скрипнула креслом. Перехватив взгляд Фавах, она заглянула в ауру старухи.

– Намерена ли ты или кто-нибудь из твоих спутниц причинить моему ребенку вред?

– Зависит от обстоятельств. – Если Фавах и удивилась внезапному и острому вопросу, она не выдала этого ни аурой, ни лицом. – Намерена ли ты воспользоваться его происхождением, чтобы посягнуть на Трон черепов и свергнуть Дамаджах?

– Разумеется, нет! – ужаснулась Лиша.

Фавах прищурилась, и стало ясно, что старуха тоже вчитывается в ее ауру.

– Тогда твоему ребенку незачем бояться дама’тинг.

Она сказала правду, но Лиша уцепилась за оговорку:

– А дама?

– Халван спесив, но любил Ахмана Джардира, как брата, – ответила Фавах. – Кости говорят, что он не тронет ребенка товарища.

– Шарумы? – не унималась Лиша.

Фавах пожала плечами:

– Я не могу снизойти до каждого красийца. Скажу только, что дама’тинг будут охранять… твою дочь, как родную.

Лиша качнулась назад. Опять оговорка.

– По-моему, пора представиться, как положено. Аманвах пообещала прислать себе на замену одну дама’тинг. Вместо этого мы видим трех.

– Да, это так, дамаджи’тинг Аманвах посоветовала Дамаджах направить как минимум одну, – не стала спорить Фавах. – Дамаджах в своей мудрости решила, что три послужат племени Лощина лучше.

Старуха указала костлявым пальцем на сидевшую рядом юную дама’тинг:

– Дама’тинг Шазелль обучалась в подземном дворце дама’тинг вместе с Дамаджах.

«Тогда она не юная», – подумала Лиша. Инэвера была старше Ахмана – годами как минимум за сорок. В свое время Лиша считала, что кожа Дамаджах оставалась гладкой благодаря притираниям. Теперь она поняла, что молодость дама’тинг даровали хора.

Ее взгляд скользнул к морщинистой Фавах. Сколько же ей лет?

– Шазелль будет преподавать в твоей Школе травниц, – сообщила Фавах. – Ей дадут титул, подобающий ее положению и важности материала, и только она будет решать, кого наставлять. Секреты дама’тинг – не ботаника для даль’тинг, передающаяся из уст в уста.

Ноздри Лиши раздулись, она сделала глубокий вдох:

– Я назначу ее госпожой красийских наук. Она получит посох священнослужителя и подмастерьев, которых начала готовить Аманвах.

Фавах кивнула.

– Кроме того, она составит учебный план для общеобразовательных классов, где будут изучать красийскую медицину, меточное дело и шарусак, – добавила Лиша.

– О шарусаке речи не шло, – возразила Фавах. – Секреты…

Лиша качнулась вперед и скрипом перебила старуху. В ауре Фавах вскипел гнев, но Лиша принялась раскачиваться взад и вперед в ритме умиротворяющем, не позволяя обвинить себя в оскорблении.

– Меня не интересуют чудовищные приемы, которые вы придумали, чтобы калечить и убивать людей, – пояснила она. – Я испытала их на себе. Мне нужно, чтобы мои травницы не пострадали, если придется оказывать помощь раненым на поле боя.

Фавах надолго уставилась ей в глаза. Ее аура постепенно успокаивалась.

– Прекрасно. Шазелль этим займется.

Лиша кивнула:

– Она будет подчиняться только мне и директору Дарси.

– Меня раньше Най заберет, чем я подчинюсь неграмотной корове, – прошипела Шазелль по-красийски, обращаясь к Фавах.

Она произнесла это слишком быстро, а потому непонятно для Дарси, Элоны и Уонды, но Фавах, не сводившая глаз с Лиши, увидела, что она все поняла.

– Неприемле…

Лиша вновь закачалась и перебила старуху скрипом. Она повернулась к Шазелль, встретилась с ней взглядом и тоже заговорила по-красийски, но слова предназначались для Фавах:

– Она подчинится директору Дарси или уволочет свою шелковую корму в Красию и доложит Аманвах, что слишком высоко себя ценит и не выполнит того, что мне пообещала дамаджи’тинг.

Открытое лицо Шазелль исказилось от негодования, но аура побледнела от страха.

Лиша плавно переключилась на всем понятный тесийский:

– Ты можешь подать мне петицию, если что-то не устроит, но снисхождения получишь не больше, чем удостоились мужчины. До новолуния меньше недели. Шарак Ка превыше всего.

По своему обычаю, все красийки склонили голову. Тесийки, даже Элона, сделали то же самое и повторили:

– Шарак Ка превыше всего.

Фавах простерла руку в сторону самой юной жрицы:

– Дама’тинг Джайя.

Та поклонилась:

– Дамаджи’тинг Аманвах и я вместе носили бидо в подземном дворце дама’тинг. Она часто говорила, как глубоко любит и уважает твой народ.

«Значит, лет двадцать», – предположила Лиша. Лицо Джайи дышало нежностью от подлинной молодости, а не кукольного тридцатилетия Шазелль с Инэверой. Ее аура была, как у Аманвах, невозмутимой – ровной. Женщина, лишенная детства.

– Джайя, как дама Халван, прибыла, чтобы заботиться о красийских женщинах, проживающих в Лощине. Она будет подчиняться только мне.

– Придется потрудиться, – фыркнула Элона.

Лиша пригвоздила ее взглядом, но вред был нанесен.

Фавах кивнула:

– Насколько я понимаю,