– Скегги Скальд! – сказал хёвдинг, и сердце Скеггисразу же забилось в предчувствии чего-то необыкновенного. – Боги забылисделать тебя могучим бойцом, но было бы хуже, если бы они сделали тебя трусом…Дома ты не особенно лез мне на глаза, но, пока мы добирались сюда, мало ктосумел показать своё мужество лучше, чем ты. Ты стоишь того, чтобы отныне сидетьвместе с воинами, Скегги сын Орма… Подойди-ка поближе…

Скегги, точно во сне, качнулся вперёд. Халльгрим держал вруках меч. Конечно, не такой, как тот, что только что подарили ему самому. Этотничем не был украшен и вдобавок до того мал, что в руках сына Ворона казалсядетской игрушкой. И всё же это был самый настоящий боевой меч, пригодный длясечи и единоборства. С поясом и ножнами… железный… может быть, даже окованныйсталью…

Халльгрим сам застегнул на животе мальчика круглую пряжку, сделаннуюв виде змеи, кусающей собственный хвост.

– А с этим щитом ты будешь сражаться за Торлейваконунга и за меня.

Щит, как и меч, оказался для Скегги не велик и не мал, аточно по росту и по руке. Деревянный круг был выкрашен в жёлтый цвет. Как уЭрлинга! Халльгрим протянул его Скегги и увидел по его глазам, что маленькийскальд был готов умереть за него хоть прямо сейчас.

Виглафссон улыбнулся.

– А теперь скажи для меня что-нибудь, Скегги сын Орма,и чтобы в каждой строчке было по мечу.

Скегги стиснул пальцами край щита, обтянутый воловьей кожей.Закрыл глаза. И звонко, отчётливо произнёс:

Меченосец юный

Пламя битвы мечет.

И мечей опоры

Мечутся в испуге.

Скальд вождём отмечен.

И теперь мечтает,

Чтоб на тинге мечном

Меч поднять с ним рядом…

Из гостей мало кто сумел что-либо понять, только отдельныеслова. Для того чтобы разуметь речи скальда, требовалось родиться в фиорде. Илипо крайней мере прожить там целый год. Люди увидели, как Чурила вопросительнонаклонился к жене. Та приставила губы к его уху. И вскоре по скамье, где сиделибояре, пополз сдержанный шёпот. Любопытно было всем.

Воины со смехом потащили Скегги обратно за стол, но уже нетуда, где он сидел раньше. Видга освобождал для него место рядом с собой. Идаже улыбался, что в последние дни случалось не часто.

– Смотри, какой верный защитник у тебя появился, –сказал Хельги брату. – Теперь тебе некого бояться…

Тем временем к Вигдис подошли двое служанок. Поклонились ей– и взяли её под руки. От бледных щёк Рунольвдоттир отхлынула последняя краска,неподвижные глаза на миг вспыхнули прежним неистовым огнём… Но нет. Она так ине воспротивилась. Не сказала ни слова. Поднялась и дала себя увести.

Халльгрим долго смотрел ей вслед. Потом отложил рог искрестил словно разом отяжелевшие руки. Звениславка увидела, как трудный вздохнатянул на его груди вышитую рубашку.

Чурила, как выяснилось, тоже это заметил. Звениславкапочувствовала на своём локте его ладонь, и он сказал так тихо, что услышалатолько она одна:

– У нас-то с тобой не так было.

Халльгрим дождался возвращения служанок. Немного помедлил.Потом как будто с трудом оторвал себя от скамьи, повернулся к князю и сказал,вымучив почти настоящую улыбку:

– Мне пора, Торлейв конунг. Не сердись, что я тебяоставляю. Пусть мои братья займут тебя, чтобы ты ни в чём не знал недостатка.

И пошёл, провожаемый шутками и напутствиями дружины.

Перед дверью, за которой его ждала Вигдис, Халльгримостановился… Внутри было тихо. Он различал только звуки пира, оставшегосяпозади. Он откинул засов, толкнул заскрипевшую дверь и вошёл.

Вигдис, одетая, сидела на постели, зажав в коленях стиснутыекулаки. При виде Халльгрима она медленно поднялась, и разметавшиеся рыжиеволосы окутали её, словно огненный плац. Такой красивой Халльгрим её ещё невидал.

Глухо и грозно она приказала ему:

– Не подходи!

Халльгрим молча прикрыл и запер дверь, повернулся и так жемолча, не торопясь, подошёл к жене.

– Не подходи, – повторила Вигдис, и что-тодрогнуло в ней. Страх? Или?.. Нет, показалось. Как бы не выдернула светильник,воткнутый в пол, и не бросилась с ним вперёд.

Халльгрим остановился на расстоянии одного шага. Негромко онсказал:

– Когда твой отец распинал меня на носу своего корабля,я ведь меньше всего думал о том, что когда-нибудь мне жизнь не в жизнь будетбез его дочки.

Вигдис ничего не ответила. Халльгрим долго смотрел ей вглаза. Потом продолжал:

– Хотел я приручить тебя, точно дикого соколёнка. Нотеперь вижу, что мало хорошего из этого вышло. Не летишь ты мне на руку, Вигдисдочь Рунольва. А какая радость от свадьбы, если невеста боится, что её станутбрать силой…

Он снова надолго замолк. За весь пир он осушил свой рог,может быть, только раз или два.

Потом он пошарил у пояса, протянул руку, и Вигдис увиделанож, тот самый, которым она дважды пыталась его убить. По тяжёлому лезвиюструились огненные змеи. Вигдис смотрела на них сквозь багровые круги, внезапнопоплывшие перед глазами. В ушах загудел морской прибой, но голос, любимый иненавистный, продолжал звучать:

– Думал я нынче узнать счастье, дочь Рунольва. И тебехотел его дать. Но для тебя оно, как видно, заключается только в одном… На,возьми. Вот только не думаю, чтобы тебе удалось это сделать с первого удара. Я,должно быть, ещё успею сказать, чтобы тебя отпустили. Ну?

Бревенчатые стены раскачивались всё сильнее. Вигдисстремительно схватила нож, занесла – и направила не в его сердце, в своёсобственное.

Халльгрим с силой ударил её по руке.

Нож оцарапал ей левое плечо, перевернулся в воздухе и состуком ударился о стену.

Халльгрим держал её за оба запястья, держал такой хваткой,что не вырвалась бы не то что Вигдис, сам Рунольв хёвдинг. Но глаза Вигдис былизакрыты, лицо залила почти смертная белизна. Она упала бы, не подхвати еёХалльгрим. Он взял её на руки, потом посадил на кровать и обнял. И сказалодними губами:

– Глупая ты…

Огромная жёсткая ладонь гладила её голову, гладила плечи,содрогавшиеся в безудержном плаче. Халльгриму хотелось рассказать ей о том, каккогда-нибудь он разыщет её родню… заплатит им мунд… и даже, пожалуй, позволитей назвать второго сына Рунольвом. Но никак не мог сложить воедино необходимыеслова и сидел, чуть покачиваясь, баюкая в руках плачущую Вигдис, и молчал.

Однажды в конце лета Халльгрим и Торгейр отправились кконунгу в Кременец. У мужей конунга было больше принято ездить, но Халльгримстарую привычку рушить не торопился – пришёл пешком. Уверенно шагал он по улицеи выглядел внушительнее иного всадника. Высоченный, широкоплечий, в дорогомплаще. Меч покачивался при бедре, но всякий мог видеть: ножны были завязаныремешком.