вариант. Покорячиться придется, но коляску вывезу. Давай так: если вывезу, вы возьмете меня на днюху, если какая будет. Или на поляну, если будете накрывать.

Я удивленно кивнула, Колян сразу оживился и достал из кармана разбитый телефон.

– Я позвоню на радио, закажу эту песню и запишу ее на кассетник. Качество не очень будет, но зато та песня.

– Колян, – я схватила его за сбитые кулаки. – Если это будет та песня, то первая поляна – твоя!

Милен Фармер часто называют французской Мадонной. И это, должно быть, лестно. Для Мадонны. Потому что то, о чем американская поп-дива открыто поет со сцены и по этой причине многим быстро надоедает, у Милен Фармер спрятано в ее роскошных будуарах. Но спрятано плохо. «Вон там, mon chéri[8], в верхнем ящичке, под кружевными подвязками. Или на полочке среди флакончиков духов. Я точно забыла… Ах, месье, что вы там обнаружили? Положите на место. Это только мое! Я пользуюсь им, когда мне совсем одиноко. И если вы такой неумеха, то лучше поищем вместе, ящик за ящичком. Смотрите, я совсем забыла их запереть. Как опрометчиво с моей стороны!»

Тексты песен Милен Фармер – шифры, разгадывать которые так же приятно и одновременно дурно, как копаться в комоде рыжеволосой бесстыдницы. Но впускает она в свой будуар и учит тонкой игре слов не всех, а только тех, кто ей мил и кто хорошо знает французский язык.

Сережа не знал французского, но понимал кое-что в музыке, в том числе современной, и перед самой репетицией высказал предположение, что творчество Милен Фармер не подходит для детского лагеря. И все заверения в том, что она поет о фее и ее волшебной палочке, на него не действовали.

Колян добыл песню в течение часа, и все девочки были согласны стать феями, лишь бы только Женька накрасил им губы «коралловым шиком», но Сережа цеплялся ко мне, как его зонт, висящий у нас ванной:

– А если сделать дословный перевод? Вы знаете французский на таком уровне?

Я огляделась в поисках веника и, не найдя его, громко засопела.

К концу третьего курса мы с Анькой знали французский на уровне достаточном, чтобы понимать, что Сережа не ошибается. Это произошло благодаря нашей преподавательнице Ирэн Борисовне, у которой было твердое убеждение, что если на нашем жизненном пути повстречается француз, то мы ни в коем случае не должны посрамить факультет.

– Не посрамим, – уверяла ее наша староста, которая не срамила факультет перед историками еще с подготовительных курсов.

– Au matin! Au matin![9] – кокетливо вздыхала Ирэн Борисовна, имея в виду, что мало не посрамить факультет ночью, важно не посрамить его и утром, а для этого нужно уметь на чистом французском поинтересоваться у месье, круассан с каким повидлом он предпочитает в это время суток.

Я подошла к Сереже и шепотом, потому что в игровой уже собрались девочки, готовые репетировать, рассказала, какую такую палочку нашла фея в лесу, каким образом она с ней играла и какие желания с ее помощью исполняла.

Помогло только то, что Наташа, которая ни разу в жизни не была феей, только Чебурашкой и лошадью, сказала, что если она не выступит сегодня с этим номером на сцене, то взмахнет своей волшебной палочкой, сделанной из карандаша и дождика, и превратит Сережу в какашку.

Танцевальный марафон был любимым общелагерным мероприятием Нонны Михайловны, поэтому она очень обиделась, что сопровождающий ее на всех концертах Пилюлькин, сославшись на то, что ему нужно стирать одноразовые перчатки, на этот концерт не пришел. Он, разумеется, сделал это нарочно, потому что директриса снова забыла заказать необходимые расходные материалы, но в конце концов она решила, что это и хорошо. Проходя между сценой и первым рядом, который традиционно занимали младшие отряды, она заметила, что губы девочек накрашены одним и тем же «коралловым шиком», а Пилюлькину бы это явно не понравилось.

Она могла бы подойти к Ринату и сесть рядом с ним, но он вошел в зал с Лолой Викторовной, такой маленькой и сгорбленной, что та едва доставала ему до локтя. Ринату приходилось нагибаться, чтобы расслышать, что она говорит. Нет, при всем уважении, если Нонна Михайловна сядет с ними, она будет выглядеть такой же старой и беспомощной.

На боковом ряду сидели Леха с Марадоной. Марадона со шваброй и в женском рабочем халате, Леха – в точно таком же и с огромной грудью из двух надувных шаров. Нет, если Нонна Михайловна выберет их общество, то опустится до их глупых шуток.

Остановившись под желтой кулисой возле лестницы на сцену, она еще раз обвела взглядом зал и увидела Бороду. Пересчитывает пальцем кокошники в руках у Ленки, стараясь на нее не дышать.

– Опять как не знаю что, – тихо произнесла Нонна Михайловна и поискала глазами первый отряд. Как обычно, на местах, между двумя колоннами. Сашка держит стопку простыней и коробок спичек. Значит, будет Enigma – Sadeness. Сколько можно его ставить? Из года в год одно и то же, но девчонкам нравится. Можно сесть там же, возле колонны, но они с Маринкой так смеются… Так смеются, что разобьют сейчас стаканы для своих свечей! Нет, довольно иллюзий. Может, Анатолий Палыч?

Вчера вечером у него начался какой-то кашель, и, чтобы не мешать зрителям, он занял место в последнем ряду. Из противоположной двери к нему уже спешила Глина Глинична со своим китайским термосом с белыми павлинами. Нет, точно нет. Сегодня это не ее компания. Так и не найдя себе спутника, Нонна Михайловна осталась стоять возле лестницы, даже когда свет в зале погас и на сцену поднялась старшая вожатая.

– Третий отряд, – объявила Галя. – Мальчики исполнят зажигательный танец «Макарена», что в переводе с испанского означает «Матерь Божья». Встречаем!

Нонна Михайловна отошла от края сцены, чтобы на нее не попадали лучи света от рампы, но ее все равно было хорошо видно: в сиреневом коктейльном платье с летящими шифоновыми рукавами и в замшевых туфлях в тон.

Мы сидели на боковых местах рядом с Лехой и Марадоной и могли видеть, как смотрят наши девочки на эти сиреневые крылья, которых сегодня так не хватало им. Женька сделал все что мог, и феи получились как настоящие, но о крыльях почему-то никто не подумал.

– У нас хотя бы идея какая-то есть, – сказал Женька Виталику, стараясь увидеть его из-за Лехиной надувной груди. – Матерь Божья… Ты знал, что название так переводится?

– Молчи уже про «переводится», – посоветовал