Она приняла простую стойку — меч в обеих руках, рукоять близко к животу, острие смотрит вперед и вверх. Подшагнув вперед, она обозначила рубящий удар наискось, перешедший в боковой блок, который, в свою очередь, сменился серией уколов в разные уровни. Глядя на плавные и размеренные движения ярко-зеленого клинка, Нил все больше погружался в задумчивость, глядя сквозь фигуру любимой наставницы. Вдруг, он резким движением вскочил на ноги, и быстрым шагом прошел к мириаланке. Та прекратила очередной неспешный взмах, озадаченно глядя на ученика. Юноша словно и не заметил ее замешательства — подойдя к Луминаре вплотную, он взял ее руки в свои, и нажал кнопку активации ее меча, выключая лезвие. Тонкие брови мириаланки удивленно поднялись.

— Не буду это учить, — убежденно высказался Нил, глядя в небесно-голубые глаза джедайки, блестящие растерянностью. — Ни за что. Даже если настаивать будешь — не послушаюсь, в лучших традициях моих малолетних сверстников.

— Но… почему? — с запинкой произнесла та. — Я же сказала… Что не так?

— Всё, — безапелляционно заявил юноша. — С ниманом — всё не так. Практиковать его — вредно, для меня, да и для тебя тоже.

— Что ты имеешь в виду? — непонимающе спросила Луминара. — По-твоему, он плох? Или в чем-то недостаточен? Может, тебе просто нужно увидеть больше приемов и связок… — Нил отрицательно мотнул головой.

— Ты же сама сказала, ниман — синтетическая форма, — ответил он. — Ты уже показывала мне его приемы — как часть обучения формам со второй по пятую. А вот со связками — да, проблема, но в смысле того, что лучше мне их вообще не видеть. А тебе — забыть.

— Но почему⁈ — искренне удивленная, мириаланка повысила голос. — Объясни, наконец, в чем дело!

— Тут все просто, — Нил отпустил ее руки, и заходил перед наставницей взад-вперед. — Ниман, на самом деле, хорош. Те связки, что ты показала — очень удобны, и освоить их легко. Шестая форма хорошо подойдет большинству джедаев. Но тем из них, кто всерьез изучает фехтование, лучше ее, все-таки, не трогать, — он остановился перед Луминарой, и с отрешенным видом запустил пятерню в волосы. — Ну, кроме совсем уж гениев-талантов, — рассеянно добавил он, ероша свою прическу.

— Ты так и не сказал, почему, — укоризненно посмотрела на него мириаланка.

— Потому, что… хм-м-м, — задумчиво протянул юноша. — Как бы сказать… Видишь ли, каждый мечник, изучая связки и приемы, рано или поздно находит те из них, что подходят ему лучше других, и оттачивает их. Те фехтовальщики, что поталантливее, создают новые связки. Самые одаренные сочетают их в свой, личный стиль. Грубо говоря, выстраивают собственный ниман. Такой стиль можно скопировать, особенно если мастер, придумавший его, хорош, и может адаптировать… усреднить свое искусство для многих. Но копированием занимаются ремесленники. Художники — творят. Изучая чужое, не достигнешь высот — только изобретая свое.

— Если так посмотреть, лучше вообще не изучать формы — только базовые приемы, — с легким недовольством высказалась Луминара. — Ты что, считаешь себя талантливее создателей нимана?

— Как раз наоборот — я намного менее талантлив, — спокойно ответил юноша. — И вижу, насколько ниман хорош и продуман. Я чувствую, что начни я осваивать шестую форму, то подменю ей те немногие свои придумки, что успел наработать, изучая формы со второй по пятую. Шестая форма заменит собой мой формирующийся личный стиль. Может, он будет не так хорош, как ниман, но он — только мой, и подходит мне лучше всего остального, — он ненадолго перевел дух, глядя в лицо мириаланки, на котором раздражение сменилось задумчивостью.

— Тебе, я не советую практиковать шестую форму по другой причине, — негромко продолжил он. В его тон вкрались виноватые нотки. — В технике, ты выше меня на голову. В таланте — тоже: одно переосмысление атару чего стоит. Но ты почему-то тянешься ко всяким-разным канонам. Тем самым, что превращают твою манеру боя в строгую последовательность однообразных действий. Ниман — такой канон. Не в том смысле, что он как-то сделает тебя уязвимее, нет: он ограничит твой личный стиль. Загонит его в совершенно ненужные рамки, — джедайка, чье лицо окончательно разгладилось, весело приподняла брови.

— Думаешь, забыв его, я смогу создать новую фехтовальную форму, мою и только мою? — с иронией спросила она.

— Если хочешь, — Нил пожал плечами. — Как, чувствуешь в себе желание осчастливить потомков? — женщина засмеялась.

— Пока нет, — с улыбкой ответила она. — Но я обязательно обдумаю твой совет. А сейчас, зал наш еще на полтора часа. В чем будем практиковаться, раз уж ниман вреден нам обоим?

— В атару, — немедленно отозвался юноша. — Я чувствую, что отдаю все большее предпочтение пятой форме, и не хочу допускать перекосов. Нужно поработать над ее полной противоположностью. Поможешь мне?

— Безусловно, — покивала Луминара. — Начнем с твоей нелюбимой акробатики…

* * *

Сегодняшний день начался для Нила Коррина вполне обычно — пробуждением в объятиях наставницы, и задушевным прощанием с ней, когда та ушла просвещать юнлингов. Продолжился он не менее привычно — фехтовальной практикой, самообразованием, и общением с друзьями. Его размеренный бег свернул на новую дорожку ближе к вечеру.

Услышав шипение дверных сервомоторов, Нил встал из-за стола, но поприветствовать любимую наставницу не успел — Луминара энергичным шагом прошествовала прямо к нему, резко притянула юношу к себе, и поцеловала, жадно и страстно.

— Я думала о тебе весь последний час, — жарко прошептала она, оторвавшись от него. — Сама не знаю, как закончила урок, — ее рука погладила щеку Нила, прошлась по груди и животу, а затем, скользнула ниже, остановившись в паху. Пальцы мириаланки принялись ласкать юношу, грубо и настойчиво.

— Я хочу тебя. Немедленно. Сейчас же, — прошептала она в лицо Нила. Тот растерянно моргал, застигнутый врасплох пылом любовницы.

— Что? — с недовольством спросила Луминара, заметив его ступор. — Одному тебе можно вламываться в мою спальню, и лезть ко мне руками, когда у тебя — утренняя эрекция?

— Н-нет… то есть, конечно, нет! — опомнился Нил.

Странная ситуация, наконец, дошла до него. Страсть мириаланки, неожиданная, но от этого, не менее приятная, пробудила желание и в нем, да и ласкать его