– Я с каждым днем все сильнее подозреваю, что ты мне и так без надобности.

– Послушайте, – примирительно поднял руки Акйил. – Я все понимаю. Я десять лет провел у хин. «Наблюдай, как тает снег, Акйил. Как падают капли. Взбеги на эту гору, Акйил, а теперь почему бы тебе не вычерпать ковшиком эту реку?» И все это представляется бессмыслицей, если не понимать цели.

– Почему бы тебе не объяснить, какова цель? – с опасным спокойствием осведомилась Адер.

– Так получится еще труднее, – покачал он головой. – Скажу, для чего это упражнение, так вы станете сосредотачиваться на достижении цели, на своем желании, и пфф…

– Пфф…

– Именно.

– Не уверена, что ты сознаешь шаткость своего положения.

Акйил на миг задумался, вправду ли она это сказала.

Как видно, вправду. Он улыбнулся Адер:

– Когда я был мальчишкой, совсем маленьким, лет пяти-шести, у нас была шайка. Хоран, Тощая Краля, Жепастик и я. Носились по кварталу, приворовывали, тянули что попадется на рынке, спали, как щенки, под мостом Любовников. Когда-нибудь, твердили мы друг другу, мы наворуем столько, что купим дом, может, даже не в квартале и, может, даже со стеклами в окнах. – Акйил дернул плечом. – Вы, верно, сами понимаете – ничего не вышло. К моим восьми годам Хорана зарезали в драке. Тощую Кралю и Жепастика изловил Капитан и торговал ими по пять медяков за пистон. Жепастик попробовал удрать, но люди Капитана его поймали и по очереди лупили палками, пока лицо не превратилось в кашу, а что осталось, скормили Капитановым свиньям. Я все видел из-за телеги. То есть как его колотили. Свиней не видел. Я даже собрался было отважно броситься ему на помощь. Но передумал. В Ашк-лане было не так опасно. Монахи нас колотили, морили голодом, заставляли голыми бегать по снегу, но не убивали. «Тут лучше, – думал я. – Скучно, зато безопасно». Потом явились люди, одетые точь-в-точь как ваши эдолийцы, и всех перебили.

– То были не мои эдолийцы, – сказала Адер. – Не настоящие эдолийцы.

– Я не предавался долгим размышлениям над их подлинностью.

– И какова же мораль твоей жалостной истории?

– Что, возможно, не вашему блистательному, сверкающему сиянию толковать мне о шаткости моего положения.

Мало кто не смутился бы, выслушав его повесть о насилии и убийствах. Адер же только фыркнула:

– Буду рада, если ты мне объяснишь, как пользоваться кента, поцелуй их Кент.

– Это на словах не объяснишь.

Она склонилась к нему, сверкнула глазами:

– Нет у меня времени десять лет сидеть на горе и слушать ветер. Нет у меня десяти лет, чтобы черпать реку ковшом и наблюдать за капелью. И пяти нет. У меня вряд ли есть хоть год. Способы твоих хин не для меня. Аннур шатается… – Она осеклась, покачала головой, словно оспаривала собственные слова. – Попробую объяснить доступным тебе языком. Чтобы получить золото, ты должен найти применимый для меня способ, понятный мне. Без всяких разговоров о камнях, неподвижности и пустых сосудах. Если тебе это не по силам – кончаем.

Глаза у нее пылали так, что он почти ощущал жар кожей. Акйил выдержал их взгляд на длину целого вздоха – доказал, что его так просто не проймешь, но не дал ей повода увидеть в том вызов, – а потом отвернулся к городу, к проклятым улицам Ароматного квартала.

Можно было бы и принять ее предложение. Она и вправду уже заплатила ему достаточно, чтобы прокормить целый монастырь. На ее золото он мог бы купить где-нибудь домик с участком земли или с выходом к океану, обзавестись причалом и лодкой. Если не бросать деньги на ветер, остатка хватит им с Йеррином на много лет. Притом он уже добился своего, разве нет? Вернулся в Аннур, языком проложил себе дорогу к императору и вытянул у нее золотишко. Осталось просто кивнуть, извиниться, объяснить, что другого пути, кроме пути хин, он не знает. Несколько слов, и все. Для маленького оборванца из квартала это победа.

Он не чувствовал себя победителем. Он вообще ничего не чувствовал.

– Каден никогда не рассказывал вам про ваниате? – спросил он, не сводя глаз с блестевших за стеклянной стеной звезд.

– Нет, – не сразу ответила Адер и добавила: – Исходи из того, что Каден ни о чем не рассказывал.

– Это кшештримское слово. Означает пустоту. Или отсутствие.

Обернувшись к Адер, он увидел, как та помрачнела.

– Я только что объяснила, что мне некогда предаваться размышлениям над пустым горшком.

– Не горшком, – ответил он, – а человеком.

– Как это понимать? – прищурилась Адер.

– Что такое человек? – спросил Акйил и, не дождавшись ответа, указал на свое тело. – Не это вот. Не ноги, голова и прочее. Кто видел гниющие в канале тела, тот знает, что тело не имеет ничего общего с тем, кто в нем прежде жил. – Он покачал головой. – Наше «я» состоит совсем из другой материи – из мыслей, воспоминаний, чувств. Ваниате – это то, что остается, когда от всего этого избавишься.

– Избавишься… – повторила Адер.

Налепив на лицо самую уверенную улыбку, Акйил кивнул.

Скользким местом во всем этом деле было то, что на самом деле Акйил ничего не знал. Его учителя изредка упоминали ваниате, а с Каденом они его обсуждали целыми днями, но он не обманывал Адер, говоря, что метод хин предполагал много сидения и мало объяснений. Сам Акйил ни разу не достиг состояния пустоты. По крайней мере, он ничего такого не замечал. А ведь должен был заметить, если бы дочиста выскреб себя из себя? Из монахов в живых остался один Йеррин, а Йеррин по части объяснений был еще хуже других.

Говорить всего этого Адер он не собирался. Вместо того он сказал:

– Ваниате – это то, что остается, когда погасишь в себе все, что составляет тебя.

– Если не останется мыслей, как я смогу действовать? – нахмурилась Адер. – Если не останется воспоминаний, как доберусь до кента? Если не останется чувств, к чему мне вообще что-то делать?

Акйил изобразил нечто похожее на тихую суровость Шьял Нина.

– Эти вопросы задает каждый послушник, – проговорил он, старательно подражая тону настоятеля.

– Я не послушник. Я – император Аннура и пророчица Интарры.

Тут он почувствовал почву под ногами. Тонкости ваниате оставались ему недоступны, а вот в отношении титулов Акйил был уверен.

– Слова для Пустого Бога ничего не значат.

– Вот как? – Адер склонила голову к плечу, смерила его своими горящими глазами и кивнула. – Возможно, ты прав.

Он уже готов был улыбнуться.

– Итак, довольно слов. Думаю, пришло время дел. – Она ответила на его хрупкую улыбку своей. – Пора