ожидании, когда хрустнет колено.

– Кто-то научил тебя полному дерьму, детка.

– Нет! – прорычала Крыса. – Меня учила Гвенна Шарп.

Девочка быстрее мысли полоснула по сжимавшей ее лодыжку руке, перерезав и связки на запястье.

– Гвенна Шарп учила меня так! – Она схватила обвисшую кисть и надела на палец Гвенны пламенно-холодное кшештримское кольцо. – Гвенна Шарп учила правильно. Гвенна Шарп учила хорошо. Гвенна Шарп учила всему, и ХРЕН Я ЕЕ ОТДАМ!

* * *

Очнувшись, Гвенна увидела луну уже в другой половине припорошенного облаками неба.

Ее била дрожь. Что-то врезалось в спину. Кожа на голове, чудилось, повисла клочьями. Плечо и бедро дергало. Кисть висела, как сломанная, и дергающая боль в лодыжке билась в такт сердцу. Но вся эта боль была песчинкой, почти затерявшейся в ледяном океане страдания.

Она зажмурилась, вздохнула, проглотила крик, задержала воздух в груди и выдохнула.

Боль самую малость отпустила.

Еще один вдох, который она выпускала по гребаному глоточку, пока наконец не решила, что дальше легкие справятся сами и не лопнут под напором. Боль, разумеется, никуда не делась: как там сказал Киль? В ней бушует война. Но теперь среди всех страданий нашлось местечко для мыслей, и Гвенна немедленно об этом пожалела.

Крыса. Она пыталась убить Крысу.

Воспоминание засело в горле, и Гвенна давилась им, как раскаленным камнем. Не замечая острых граней и жжения под ребрами, она перекатилась на бок, и ее стошнило.

Крыса – девятилетняя девочка, а Гвенна пыталась ее убить.

Открыв глаза, она увидела сидящую рядом девочку. Ее чудовище, авеша, пристроилось рядом. Девочка смотрела широко раскрытыми глазами и под луной казалась очень бледной. От нее несло страхом и вызовом, гневом и сожалением, растерянностью и гранитной решимостью нипочем не признавать, что она понятия не имеет, что теперь делать. Гвенне этот запах был отлично знаком. Она сама им всю жизнь давилась. Так пахла рыжая малявка с просвечивающими сквозь грязь веснушками, дожидаясь отца в доме у подножия Ромсдальских гор. Так пахла неуклюжая девчонка на Островах, знавшая, наверняка знавшая, что она медлительнее всех, и слабее, и глупее. Так пахла девушка, спустившаяся в Халову Дыру, чтобы потерять себя и снова найти хохочущей над трупом сларна. Так пахла неумелая командир крыла, когда у нее на глазах погибали друзья. Так пахла женщина, отказавшаяся тонуть, когда Джонон снова, снова и снова протаскивал ее под килем.

Слезы щипали глаза. Гвенна смотрела на девочку. Просто смотрела.

Крыса оскалила зубы.

– Ты вернулась? – требовательно спросила она.

Гвенна искала слова. Слов не было. Раскаяние ничего не значило. Меньше, чем ничего. Бывает вина, которой нет искупления.

– Ты вернулась? – чуть дрогнувшим голосом повторила девочка.

– Крыса… – Слезы залили Гвенне лицо. – Ох, Крыса.

– Не Крыса, – покачала головой девочка.

Она прикусила губу и придвинулась ближе, так чтобы можно было обнять. Чтобы можно было убить.

Гвенна потянулась бы к ней, но рука не слушалась. Крыса взяла бессильную кисть в свою руку и сжала.

– Как тебя зовут? – спросила Гвенна.

– Алашки.

Гвенна закрыла глаза. Красивое имя. Куда красивее того, что придумала она.

– Что это значит?

Крыса долго не отвечала. Ветер, врываясь в лощину, схватывал льдом промокшую черную форму. В мире не осталось тепла, кроме как в детской руке и, когда девочка наконец заговорила, – в ее голосе.

– Много бурь на моем берегу. В мой город. Большие бури. Молнии. Волны как горы. Они разбивают корабли, причалы, дома, улицы, всё. После бури много пропадает. Много ломается. Разбивается. Много уносит океан. Иногда океан отдает… плюет на берег. Алашки – такой человек… такая работа. Работа ходить по берегу после бури. Находить, что пропало, что разбито, возвращать обратно. Это мое имя. Алашки.

Смех хлынул из Гвенны, будто что-то порвалось в груди:

– Конечно, Алашки, как же иначе? Как же иначе, дерись оно конем?

Благодарности

Вот что забавно: это совсем не та книга, которую я закончил и готов был опубликовать (триста тысяч слов, полтора года работы), когда мой агент, Ханна Боуман, позвонила мне (в пятницу, в десять вечера), чтобы сказать, что она не годится. Такой звонок трудно принять, и, уверен, ей трудно было звонить, но Ханна была права, и я всегда буду ей благодарен за совет начать все сначала. Без нее книги, которую вы держите в руках, не существовало бы.

Джен Ганнелс взяла новый материал. Бросила его на наковальню и стала ковать. Она помогла мне найти в моем сюжете сильные стороны, о которых я не подозревал, снова и снова возвращала меня к сути того, что мне хотелось сказать.

Наконец, Сьюзен Бейкер, Гэвин Бейкер и Патрик Нойес, как всегда, готовы были читать, советовать, подстегивать и утешать. На этой книге повсюду отпечатки их пальцев, от первой до последней страницы.