Хотя проехали мимо стана, их заметили. Бугаю что-то кричаливесело. Хева спросонья не разобрала: Бугай говорил медленно, неспешно, онауспевала уловить смысл, а другие скифы орали быстро и скомканно, словно рычали.

– Спи-спи, – прогудел он над ее головой мощно. –В какой, говоришь, веси остались твои маленькие братья?

Она повозилась, устраиваясь в его руках поудобнее. От негошло тепло, как от печки.

– Следующей за нашей, – ответила она сонно. Пережитоенавалилось с такой силой, что его густой голос доносился как гудение большогожука в теплую летнюю ночь. – Ты не давай мне спать…

– Чего бы, – удивился он. – Спи, цыпленок.

Он в самом деле поддерживал ее падающую голову большим иуказательным пальцами, словно тяжелую голову желторотого птенчика. Хева слабоулыбнулась, ей было тепло и защищенно, и она без сопротивления погрузилась вблаженный сон.

Ис обучала двух женщин правильно толочь и прикладывать кранам листья – раньше их жевали, – когда увидела, как к одному изкостров подъехал Бугай на своем исполинском коне. Бугай медленно слез,придерживая на коне не то подростка, не то вовсе ребенка, затем взял его наруки и понес к костру.

Двое что-то загомонили веселое, Бугай цыкнул вполголоса. Исвидела, как он осторожно уложил свою ношу на кучу веток, укрытых шкурой. Емучто-то советовали весело, ржали, он лишь сердито дернул плечом.

Заинтересованная, Ис оставила врачевание на Заринку, девушкаловко и быстро управлялась с ранами, пошла к костру. Бугай как раз накрылдругой шкурой добычу, заботливо подвернул края под бока, чтобы не дуло.

Перед Ис лежала измученная молодая девушка. Шкура укрывалаее по горло, но было видно, что ростом невелика, совсем малышка, фигуратоненькая. Брови застыли, и во сне вздернутые в горестном удивлении. Ностонкий, точеный, щеки бледные.

– Кто это? – спросила Ис. – Где ты отыскал такуюпрелесть?

– Моя рабыня, – гордо ответил Бугай.

– Ого… Но я не видела в ближайших весях. Где поймал?

Бугай почесал в затылке:

– Из-под земли вытащил. Она с отцом сидела трое суток.Бедолага… Дерьма нанюхалась на всю жизнь. А то и наелась.

Ис посмотрела по сторонам:

– А где отец? Ты убил его?

На широком лице Бугая отразилось некоторое смущение. Онпокосился на двух воинов, те пекли на прутиках мясо, посмеивались, глядя то нанего, то на спящую пленницу.

– Не-а… Отвез в град.

Ис показалось, что ослышалась. Ее брови полезли еще выше,чем у спящей.

– В град? Зачем?

– Да приболел старик, – прогудел Бугай снеудовольствием. Сейчас ему явно самому все казалось нелепым. – Дохловатыйнарод! И за жизнь цепляются, как будто жизнь – самое дорогое, что учеловека есть. Хева попросила, я и отвез. Там его Соломон взялся лечить. Ну а яперекусил там малость, вернулся.

Ис посмотрела с еще большим удивлением:

– Перекусил?

Бугай разочарованно отмахнулся:

– Да так, на один зуб. Они ж там едят что воробьи клюют.Потому такие и мелкие.

Ис смолчала, перевела взгляд на спящую девушку:

– А эта… Хева? Почему она здесь?

Бугай удивился:

– Так она ж моя рабыня! Она дала слово, что пойдет со мной,если отвезу ее отца!

Ис отвела взор, показалось неловко смотреть в честное лицобесхитростного богатыря. Один воин, посмеиваясь, предложил продать ему пленницуза ломоть жареной телятины.

Бугай похлопал себя по животу:

– Я ел такое, что вам и не снилось. И пил вина, окоторых вы не слыхали… Хоть и мало, правда. Так что втяните языки туда, где имдолжно быть. Не будите девчонку, пусть отоспится.

Ис отступила на шаг.

– Когда проснется, позови меня, ладно?

Бугай спросил подозрительно:

– Зачем?

– Тебе это не повредит, – ответила она степлотой. – Скорее наоборот.

Сова сообщил, что захвачены и разграблены все веси.Уцелевшие иудеи оставались только за стенами града. Но сколько бы туда ниуспели натащить мяса и зерна, все равно скоро все кончится.

Отдельные стрелки выходили к стене града и на спор стрелялив защитников. Выигрывал тот, кому удавалось сбить больше иудеев меньшимколичеством стрел. Иудеи умело хоронились за деревянными щитами, но стрелырусов все же находили щели. Не всегда, много тратилось зря, но некоторыедостигали цели. Иной раз даже мощно пущенная стрела пробивала тонкую доску, состены слышался долгий предсмертный крик. Русы спорили, доходило до драк,засчитывать ли, если иудей падал по ту сторону. Наконец решили упавшего внутрьграда считать за полуубитого, а двух упавших – за мертвого.

Рус вернулся как обычно – к полуночи. Буська принялконя, ворчал укоризненно, бедный Ракшас падает с ног, Рус огрызнулся, что икнязь тоже падает, но его никто не жалеет, Буська дерзко возразил, что закнязем молодая ведьма ходит, а этот конь – тварь беззащитная, безропотная,добрая, жалобная…

Он отмахнулся, жадно хватал обеими руками из медной мискигорсти еще теплого мяса. Ис всегда готовила со жгучими травами, что разжигаюткровь и очищают мозг. Женщины племени, что сперва ненавидели ее и боялись, тоженачали по ее примеру выискивать подобные травы.

Он слышал, как сзади прошелестели неслышные шаги. Но еще дотого, как откинулся полог шатра, он уже знал, что это Ис, что спешит к нему. Онне сказал бы, почему почуял так, почуял, и все, – так собаки за верстучуют приближение любимого хозяина, так звери чуют приход рассвета и наступлениетеплого дня.

Ее ласковая рука коснулась его затылка. Он закрыл глаза,сразу погружаясь в сладостное оцепенение, когда его гладят и чешут, а усталостьи тревоги улетучиваются, как гнилой туман под лучами летнего солнца.

– Ис…

Она отстранила его ищущие руки:

– Нет, нет! Погоди.

Он потянул носом, насторожился:

– Ты была у них?

– Да. Но недолго.

Голос его дрогнул:

– Ты все чаще уходишь к этим людям. Но это ведь не твойнарод? Не совсем твой, как ты говорила?

Не переставая перебирать волосы на его затылке, она обошла исела напротив. Они почти касались друг друга носами. Глаза ее были полныпечали.

– Они плачут и молятся, Рус. Мне их очень жаль. Но нетревожься, я – твоя жена.

Он потерся носом о ее нос, тонкий и вылепленный изящно,вздохнул:

– А я твой муж. Но что мы можем сделать? Боги решают занас. Мы возьмем эти земли.