Соломон услышал вздох, остро посмотрел на Хеву. Девушказакусила губу. Глаза ее не отрывались от широкого лица жующего зверя.

– А дети?

– А что дети? – ответил он хладнокровно. –Дети не противники. Ежели не сгорели, под копыта не попали, то уцелели…Я сам видел, как в золе роются! Жратву, видать, ищут.

Она охнула. Лицо ее стало совсем бледным. Оглянулась наСоломона, снова посмотрела на скифа. Соломон спросил тихо:

– У тебя кто-то остался?

– Двое братьев, – прошептала она, – и маленькаясестренка… Они заночевали у тети, это в соседнем селе. Утром должны были… но нарассвете это и случилось.

Помолчали оба, тишину нарушало только сопение гиганта. Он сшумом высасывал мозг из костей, с треском грыз, швырял на середину стола.В приоткрытой двери мелькали испуганные лица. Когда скиф поворачивалголову, там раздавался сдавленный визг, приглушенные вопли, словно в паникедавили друг друга насмерть.

Соломон встревоженно поглядывал на Хеву. Она неотрывносмотрела на могучего скифа. Тот даже за столом возвышался настолько, будтостоял. В глазах Хевы проступило новое выражение. Соломон сказалпредостерегающе:

– Не вздумай.

Она прошептала с растущим упрямством:

– Они могли там уцелеть.

– Но могли и погибнуть. А ты… ты погибнешь тоже.

Скиф сыто рыгнул, отодвинул блюдо. Его огромные ладониухватили кувшин. Соломон невольно следил, как задергался кадык, булькало.Несколько капель брызнуло на шею и грудь, а скиф поставил кувшин не раньше, чемтот опустел.

– Хороший у вас квас, – сказал он довольно.

– Это вино, – ответил Соломон. – В вашихкраях пьют только отвар из мухомора?

– Волхвы, – отмахнулся скиф небрежно, – а мы,воины, предпочитаем хмельной мед.

Хева положила ладонь на его руку. Он обернулся:

– Что, ты уже готова?.. Спасибо, хозяин, за угощение.

Он начал подниматься. Соломон сказал быстро:

– Хева, останься!

– Я пойду искать.

– Хева, это самоубийство.

– Я должна.

Скиф поднялся, коленом задев столешницу и едва не опрокинувстол. Соломон остановил его жестом, кивком подозвал служанку и бросил ей, неменяя лица:

– Передай Иисусу, пусть уберет лучников.

– Что?

– Скиф пусть уходит.

Она ахнула:

– Жи… вым?

Он бросил одним движением губ:

– Быстро!

Бугаю надоела непонятная речь, похожая на чириканье, грубосхватил Хеву и поволок к выходу. Служанка, подгоняемая окриком Соломона,вылетела на крыльцо, прокричала пронзительным голосом. Выбежала на площадьперед домом, прокричала еще и, завидев появившихся в проеме скифа и Хеву,всплеснула руками, и ее как сухой лист унесло за угол.

Площадь была пуста, но улыбка сползла с широкого лица Бугая.В воздухе веяло близкой и грозной опасностью, почти различался запахпролитой крови. Бугай взял в другую руку боевой топор, взгляд был цепкий, скифтеперь был похож на огромного хищного зверя. Соломон шел следом так близко, чтоударился в твердую как стена спину своего гостя.

Бугай прорычал подозрительно:

– Где Потрясающий Скалы?.. Эти жевжики украли моего коня?

Соломон вскрикнул просительно:

– Нет!.. Просто кто думал, что могучий скиф так быстровылезет из-за стола? Твоего коня сейчас тоже кормят отборной пшеницей и поятключевой водой, как у вас принято!.. Эй, досточтимый Иисус! Выведи чудовище,которого варвар зовет конем! Да побыстрее, а то он что-то заподозрил… Да неконь, а варвар, хотя его конь, согласен, выглядит умнее…

Сам он встал рядом, а Хева прижималась к Бугаю с другойстороны так плотно, что тот сперва поглядел удивленно, потом на широком лицерасплылась довольная усмешка. Эта рабыня уже начинает выказывать своюблагодарность!

Лучники исчезли с крыш.

Застучали тяжелые копыта. Громадный как гора конь вышелнеспешно, на ходу дожевывал клок свежего сена. Двое мужчин с опаской вели сдвух сторон, но дикий конь скифа не бросался их убивать и калечить, мирноподошел к Бугаю, положил морду на плечо, словно на разогретую солнцем скалу.

– Ах ты мой птенчик, – сказал Бугай нежно, – мойбедненький… Сейчас отправимся домой.

Он поставил ногу в стремя. Конь вздохнул, подобрался, дажезадержал дыхание. Бугай одним движением поднялся в седло, его огромная, какбревно, рука опустилась вниз:

– Хева!

Она вздрогнула от зычного рева, послушно положила узкиепальцы в широкую ладонь. В следующее мгновение воздух с писком вырвался изее груди. Мелькнули далекие стены, она ударилась о твердое. Не сразусообразила, что Бугай вздернул ее к себе, сейчас она выглядит глупо, уткнувшисьлицом в его грудь, что заслонила ей весь мир.

Конь направился к воротам, когда она повернула лицо икрикнула:

– Скажите отцу, пусть не страшится!

Соломон укоризненно покачал головой. Хева видела ужеприближающиеся ворота, народ в страхе прижимался к стенам, и она не услышала,как Соломон буркнул вдогонку:

– Я думаю, страшиться надо этому Голиафу.

За воротами Хева вздохнула жадно и сильно. Холодный чистыйвоздух широкой струей ворвался ей в грудь, она закашлялась. Бугай легонькопогладил ее по спине. Острые лопатки торчали, как прорастающие крылышки.

– Все-все, – сказал он успокаивающе. – Вся воньпозади.

– Что? – переспросила она и тут поняла, что и во градедышала вполсилы, ибо воздух пропитан запахами испражнений, нечистот, а мощеннаябревнами проезжая часть уже скрылась под конскими каштанами и коровьимилепехами. – Ах да, но здесь запах дыма и гари…

Он задержал ладонь, Хева ощутила странное животное тепло, откоторого по всему телу побежали радостные мурашки. Она замерла, страстно желая,чтобы могучий скиф не убирал ладонь, даже пошатнулась нарочито, и широкаяладонь, что закрывала ей почти всю спину, послушно придержала.

Дорога неторопливо уплывала под копыта. От груди скифа шломогучее тепло, она чувствовала неспешные, но полные уверенности удары огромногосердца. С другой стороны ее защищала ладонь, Хева ощутила, как отнахлынувшего тепла и полной безопасности веки стали тяжелые, мысли поползливялые и сонные, как рыбы в теплой воде.

Бугай чувствовал, как она, засыпая, тычется в его грудь,будто щенок, что ищет материнское молоко. Ее голова не держалась на такойтонкой шейке, падала от тяжести, как у только что вылупившегося из яйцаптенчика, а потом эта женщина-ребенок вовсю засопела, прижалась, что-тобормотала на своем птичьем языке, вздрагивала.