Пока что все нормально. Медленно повернулась. Я стою на металлической перекладине, а ведь мы с Гейзом считали это хорошей идеей, когда нам было по двенадцать лет.

Я раскинула руки, чтобы помочь себе удержать равновесие. Расстояние было небольшое. Но мои ноги казались длиннее, и балансировать становилось сложнее, риск был очень высок. Я слышала, как свистит ветер внизу, но не смотрела. Не могла. Я не сводила глаз с приза. Мое старое окно. Когда я добралась до центра рампы, она начала прогибаться и слегка пружинить с каждым моим шагом. В тот момент я решила, что, если у меня все получится, я выйду через дверь и не буду мучиться, пытаясь вернуться тем же путем, которым пришла. Еще два шага. Еще один. Я ухватилась за подоконник своего старого окна. На нем никогда не было замка. Да он и не нужен был. Пожарная лестница находилась не здесь, а здание было таким старым, что никто бы не решился на такие вещи. Но меня посещали мысли о том, что Бик, возможно, все-таки что-то сделал: поставил замок или еще что, но я все же смогла открыть окно.

Я залезла внутрь, думая о том, что снова оказалась здесь, в этом месте, пропитанном злом, но все равно было приятно ощущать твердый пол под ногами. Пахло отвратительно. На глаза навернулись слезы, хотелось вспомнить что-нибудь о маме. Но тут стоял запах гнилого лука и пота.

Моя старая комната стала местом хранения всякого хлама. Меня потрясло, сколько всего тут было. Мусор, одежда. Дрима и Бик просто свиньи. Внутри застыл беззвучный крик, я попыталась успокоиться. Нужно максимально использовать свое время здесь. Сосредоточиться, подумать и найти то, за чем я пришла. А нужно мне было все, что Бик получил от моей мамы. Мне хотелось уничтожить документы, которые найду и которые чем-то могли им помочь. И черт возьми, если останется время и голос внутри не будет постоянно твердить «дерьмо» при принятии решений, я бы хотела посмотреть, не осталось ли здесь маминых вещей. Несколько фотографий. Видео или что-то в этом роде.

Я знала, что мы с мамой хранили важные бумаги в гостиной, в ящиках стола, который однажды нашли на помойке задолго до появления Бика. Мы сами подняли его на пятый этаж, а затем покрасили. Я открыла дверцу и коснулась наших подписей, сделанных краской. Затем достала телефон и сфотографировала. Я не могла забрать стол, но фотография останется на память. Я словно с цепи сорвалась. Металась по квартире, распахивая шкафы и тумбы, чтобы найти еще какие-нибудь следы мамы. На холодильнике сбоку висел старый календарь на магните. Я пролистала его. И нашла, где маминым почерком были отмечены рутинные дела, а даты дней рождения украшены нарисованными шариками, чтобы подчернуть особенность.

Вернувшись к письменному столу, я снова открыла ящик и решила, что ошиблась. Все, что я увидела, – бесконечные стопки буклетов меню на вынос. Но потом обнаружила папки, которые подготавливала мама, благодаря чему я научилась платить по счетам. В последней папке хранилась важная информация. В ней были карточки социального страхования и мое свидетельство о рождении. А под всем этим лежал конверт, который я никогда не видела. Он был озаглавлен «Мое завещание». Я засунула его и все остальные бумаги, которые принадлежали мне, в рюкзак. Не думаю, что это то, ради чего Бик пытался заманить меня наверх. Но внутренний сигнал тревоги уже начинал звучать. Сердце колотилось, ладони становились липкими. Это просто паранойя: ведь, конечно же, поездка в офис к юристу требует больше времени, чем я тайком провела здесь.

Я бросилась к складному столику у входной двери, на нем обычно лежали ключи и всякая мелочь. Все так и осталось, только теперь на нем было гораздо больше всего. Я пролистала газеты и почту. Ничего примечательного. Некоторые из них упали на пол. И в тот момент, когда это произошло, я услышала звук, похожий на тихий детский плач.

Я замерла как вкопанная и ждала, не услышу ли я его снова. И снова этот звук. Я заглянула под стол. Ничего.

Еще раз услышала его. Больше походило на мяуканье котенка. Я пошла на звук, он исходил из небольшого бельевого шкафа. Когда я открыла дверцу, оттуда выскочил маленький полосатый комочек шерсти. В его широко раскрытом рту виднелись острые молочные зубы. Зеленые глаза занимали практически всю мордочку. Похоже, Бик и Дрима не слишком о нем заботились: коробка из-под хлопьев с газетой служила лотком, рядом стояла пустая банка из-под консервов с тунцом.

Я наклонилась и подняла котенка. Он все равно уже пытался забраться по моей ноге.

А затем начал толкаться головой мне в шею и впиваться когтями. Я тут же решила украсть этого малыша. К черту Бика и Дриму и их конченое проявление «заботы» к домашнему животному.

Я посадила его в рюкзак, где уже лежали документы.

Вещь, которую мне оставила мама, не было видно. Черт, Бик мог взять ее с собой, когда поехал к юристу.

Юрист. Он поехал обсудить завещание и все такое. Но не взял само завещание, которое я вытащила из папки с важными документами.

Сердце ушло в пятки. Наверное, он солгал Дриме о том, куда едет. А это означало, что Бик может вернуться домой в любую секунду.

Я в последний раз огляделась вокруг, а затем открыла дверь, чтобы уйти. Но тут же услышала тяжелые шаги на лестничной площадке.

Бик.

Бик шел сюда. Я мгновенно узнала его, страх от звука его шагов словно был в моей ДНК. Я закрыла дверь и не сводила с нее глаз, отступая назад. Остался только один выход. Через окно. По перекладине.

Я должна была сделать это. Котенок в рюкзаке мяукнул. Я бросилась в свою старую комнату, но уже услышала, что входная дверь приоткрылась.

– Что, черт возьми, здесь происходит? Дрима? Опять творишь всякую хрень?

Котенок мяукнул.

– Я сказал тебе избавиться от этого проклятого кота. Или я утоплю его в кухонной раковине. Никаких домашних животных! У меня аллергия.

Здесь не было двери, чтобы закрыться. Он заметил бы меня, если бы я подошла к окну.

Надеюсь, сюда он пойдет проверять в последнюю очередь. Наверное, они заходят в эту комнату не так уж часто.

Я села на подоконник и уже поставила левую ногу на перекладину… как вдруг меня затащили обратно в комнату и бросили на пол.

– Пикси Рэй. Ты приползла ко мне. Я знал, что ты вернешься. – Злобный рот Бика растянулся в улыбке, обнажая