— Допустим. И что? Он скажет, что не имеет к краже никакогоотношения. Наберитесь терпения, дорогая. В конце концов, мы хоть одну загадкуда отгадаем при помощи этих типов.

Что он имел в виду, я уточнять не стала. Если честно,разговаривать не хотелось, а тревожное чувство все нарастало, и вместе стревогой пришел страх. Страх чего-то такого, чему я не знала названия. Дотемноты мы пробыли на реке. Сидели на берегу и по большей части молчали. Когдаот воды потянуло сыростью, Прохоров снял пиджак, набросил его мне на плечи иобнял меня. Я не возражала. Я чувствовала тепло его тела, смотрела на небо ивдруг подумала, что в другое время была бы счастлива сидеть вот так с нимрядом, ни о чем не думая и никуда не спеша.

В деревне погасли огни, кроме фонарей вдоль дороги. Былотихо, пока где-то вдруг не начинала лаять собака, и ей тут же вторила другая,третья. А потом опять настала тишина.

— Нам пора, — шепнул Марк Сергеевич, и мынаправились к магазину.

Прохоров был уверен: если парни появятся, то изберут дорогувдоль реки, чтобы не привлекать к себе внимания.

Темная тень возникла у моста через реку. Она двигалась, и японяла, что вижу уже знакомый джип.

— Не спешите, — удержал меня за руку Прохоров.

Джип медленно лез в гору, выключив фары. Предосторожностьсовершенно излишняя — звук работающего мотора в тишине разносился далеко.Правда, невозможно было понять, откуда идет этот звук.

Через пролом в стене мы вошли на кладбище. Здесь было темно,идти приходилось на ощупь. С той стороны, где была могила отца, до насдонеслась какая-то возня, потом на мгновение мелькнул свет фонаря.

— Что они там делают? — прошептала я.

Прохоров сделал мне знак молчать, потом наклонился и тихосказал в самое ухо:

— Раскапывают могилу.

В первое мгновение я решила, что он в очередной раз неудачнопошутил. Потом поняла, что Прохоров вовсе не шутит. В самом деле, что еще моглиздесь делать эти типы?

— Они что, рехнулись? — все-таки сказала я.

— Тихо, дорогая, не спешите.

А я вдруг вспомнила, что он говорил о загадке, которуюсобирался отгадать. И холод пополз по моему телу от ног к груди, заставляянервно ежиться. Время шло, я пыталась думать о звездах, о Прохорове, о чемугодно, только не о том, что сейчас происходило. Меня пугал даже не сам факттого, что какие-то сумасшедшие явились ночью на кладбище, чтобы разрыть могилу,меня пугало то, что Прохоров назвал загадкой, потому что я уже догадывалась,предчувствовала, что он имел в виду. И оттого, что я вынуждена была участвоватьво всем этом, ужас лишь нарастал.

— Наконец-то! — услышала я возглас и вздрогнула отнеожиданности, а Прохоров сжал мою руку.

Другой парень нервно пискнул:

— Тихо ты…

Глухой стук, а вслед за тем:

— Ни хрена себе… — На сей раз восклицание прозвучалодовольно громко.

— Ждите здесь, — шепнул мне Прохоров и быстропошел вперед, лавируя между могил.

— Не могу назвать эту ночь доброй, застав вас за такимзанятием, — громко сказал он.

Парни, должно быть, опешили от неожиданности. Наконец одиниз них буркнул: «Вот черт…», а я подумала, что Марк Сергеевич, должно быть, сума сошел, их там по меньшей мере трое, а он один.., и приготовилась бежать вдеревню и орать «помогите!». Но мои таланты остались невостребованными.

— Не могли бы вы сказать, что надеялись здесьнайти? — ласково спросил Прохоров.

— К примеру, труп, — фыркнул парень. — Амогилка-то пустая. Одни камешки. И ты ментов не вызвал, а с нами базаришь.Значит, есть причина.

— Моя причина вас не касается.

— А может, ты нас уже опередил? — злопоинтересовался другой парень, внезапно обретя голос.

— Может, — спокойно ответил Прохоров. — Атеперь будьте добры привести здесь все в порядок, иначе в самом деле придетсяотправить вас в милицию.

— А ты не боишься… — начал один из парней, но Прохоровперебил:

— Если бы я боялся, то не стоял бы здесь, этово-первых. А во-вторых, вы что, серьезно решили, что я не подготовился квстрече?

Разговоры прекратились, я слышала лишь сопение да звук, скоторым падала в яму земля. И боялась лишь одного: что упаду в обморок. Нопроисходящее было до того нелепым, превышающим даже самые буйные фантазии, чтомозг отказывался его воспринимать, и до обморока не дошло. Прохоров стоял,облокотившись на ограду, и наблюдал за парнями, а те работали сноровисто, каквидно, желая поскорее убраться отсюда. Не знаю, сколько прошло времени, дляменя целая вечность, наконец парни, буркнув: «Пока», направились к пролому встене, неся что-то в руках. Я не сразу сообразила, что это лопаты, а вслед затем ко мне приблизился Прохоров.

— Идемте, — сказал он отрывисто и взял меня заруку.

Через несколько минут мы оказались в машине. Прохоров завелмотор и опять как-то странно посмотрел на меня:

— Чего вы молчите? — спросила я. Он неответил. — Тела моего отца там нет. И именно это вы хотели выяснить?

Он со вздохом посмотрел на меня.

— Я ведь уже не раз вам говорил, что самое простоерешение не всегда самое верное. Вот и сейчас: не спешите…

— Я не понимаю, что происходит, — жалобно сказалая, не выдержала и заревела.

— Господин Мухин, насмотревшись детективов, решил, чтокинжалы кто-то из родственников вашего отца спрятал в его могиле. Похоронилтайну, одним словом. Чушь, но людям и не такое приходит в голову.

— Почему вы думаете, что парни — люди Мухина?

— Просто предположение, — пожал он плечами. —Уверен, в ближайшее время мы все узнаем.

— Но… Почему вы не сообщили в милицию? Ведь выдогадывались о том, что произойдет?

— Причин несколько, — нахмурился мойспутник. — Вы ведь не горите желанием объяснять, почему вместо захоронениятам оказались камни? — Только я собралась возразить, как он продолжил:

— К тому же Мухин не тот человек, кто нам нужен.

— Не тот, кто нам нужен? — переспросила я.

Прохоров взглянул на меня с сожалением, достал носовойплаток и протянул мне: