Мы вернулись к машине, Марк Сергеевич повел автомобиль всторону дома, но мне, признаться, было не интересно, куда и зачем мы едем. Япродолжала размышлять над словами Разина, и чем дольше размышляла, темнеприятнее и тоскливее становилось на душе. Вдруг вспомнила похороны отца. Мыехали на автобусе, гроб стоял возле моих ног. Отца я никогда не видела ниживым, ни мертвым (хоронили его в закрытом гробу), оттого происходящее казалосьигрой. Я так и не поняла, что отец умер, для меня «смерть», «похороны» — былиничего не значащими словами, ведь я была совсем маленькой и отца практически незнала. Я лишь слышала о нем от мамы и бабушки, и мне казалось, что любой отецдолжен находиться где-то далеко, его все любят, ждут, но его не может бытьрядом. Поэтому в детском саду я так удивлялась, когда за другими детьмиприходили отцы. И его смерть ничего не изменила в моей жизни: он опять ушел,теперь уже навсегда. Бабушка плакала, сидя рядом со мной, а мама хмурилась имолчала. Мы были втроем, это я помню совершенно точно. На кладбище, конечно,были еще люди, те, что помогали с похоронами, но из провожавших мы одни.Теперь, спустя почти двадцать лет, это показалось мне странным. Впрочем, за тепять лет, что его безуспешно искали, все свыклись с его гибелью, а для бабушкии мамы, наверное, было проще никому ничего не сообщать. И все-таки что-тосейчас беспокоило меня, заставляя до боли сжимать руки.

Из глубокого раздумья меня вывел Прохоров.

— Похоже, никто не присматривает за нами, — сказалон. — А я был уверен, что после визита к Разину «хвост» непременнопоявится. Впрочем, теперь они знают, где вас искать.

— Вот что, — неожиданно для самой себя сказалая. — Поедем на кладбище.

— На какое кладбище?

— Где похоронен мой отец. Это недалеко от города, вбывшем имении жены моего прапрадеда.

— Ничего не имею против, только… — Прохоров замолчал ипосмотрел с сомнением:

— Надеюсь, ваше желание, как бы это выразиться..,н-да.., надеюсь, вы не приняли слова Разина за чистую монету? Но даже если яошибаюсь, что вам даст посещение могилы?

— Марк Сергеевич, помолчите, пожалуйста, —попросила я.

— Хорошо. Говорите, куда ехать.

Конечно, он был прав. На что я надеялась, отправляясь туда?Получить откровение? Если бы у меня были его бумага… Но теперь уже ясно: Разиних не отдаст, и тайна так и останется тайной.

Кладбище располагалось на холме возле реки. Шоссе разрезалодеревню на равные части, от магазина шли две проселочные дороги, одна к реке, другаямимо трех десятков домов к кладбищу. От реки вверх на холм тоже была дорога, нодалеко не каждая машина могла там проехать.

Мы свернули возле магазина, и тут Марк Сергеевич вдругзатормозил.

— Взгляните, — сказал хмуро и кивнул в сторонуреки.

Я посмотрела в том направлении и увидела джип, петлявший поухабистой дороге. Джип взял левее и начал подъем. Вне всякого сомнения, путьего лежал к кладбищу, так что предположение, что это рыбаки или припозднившиесяотдыхающие, можно было смело отбросить.

— Вы думаете… — начала я.

— Придется идти пешком, — изрек Прохоров. —Не стоит привлекать к себе внимание.

Он свернул в переулок, и там мы оставили машину — теперьувидеть ее с дороги было невозможно.

Кирпичная стена, окружавшая кладбище, просела, а местами и вовсеобрушилась. Через один из таких проломов мы и вошли на территорию. Могила отцабыла ближе к краю, с той стороны, где река. Вековые деревья отбрасывали длинныетени и были для нас надежным укрытием. Джип я не видела, но он, вне всякогосомнения, стоял с той стороны стены. Очень скоро я заметила троих молодыхлюдей, которые не спеша направлялись к могиле отца. Один открыл калитку оградыи вошел внутрь, двое других флегматично оглядывались. На могиле стоял каменныйкрест с фамилией и датами. Парень присел на корточки, точно его оченьзаинтересовали цветы, что росли на могиле.

— Плевое дело, — довольно громко произнесон. — Только если бы кто спросил мое мнение…

— А тебя никто не спрашивает, — возразилдругой. — Ну, что, потопали?

И они направились к машине.

А мне вдруг вот что пришло на ум. Свято храня память о сыне,бабуля навещала его могилу довольно редко. Обычно перед Пасхой и два-три разалетом, чтобы навести порядок и полить цветы в засуху.

Парни исчезли в проеме ограды, а я все стояла, прислонившиськ дереву, погруженная в невеселые мысли. Послышался звук заработавшего мотора,и вскоре я увидела джип, спускавшийся к реке.

— Занятно, что мысль посетить кладбище пришла в головуне только вам, — подал голос Прохоров и опять как-то странно посмотрел наменя.

Мы направились к могиле, но пробыли возле нее недолго.Разумеется, никакого озарения на меня не снизошло, а вот беспокойствоусилилось.

— Давайте возвращаться, — кивнула я.

По дороге к машине Прохоров сказал:

— Я заметил на выезде кафе, мы могли бы перекусить там,а потом немного отдохнуть у реки.

— Что? — Я повернулась к нему, а он усмехнулся:

— Думаю, у этого неожиданного визита должно бытьпродолжение.

— Какое? — растерялась я.

— Дождемся ночи и узнаем.

— Вы считаете, они вернутся? Но зачем?

— Затрудняюсь ответить. Однако уверен, что онипроделали путь от города не для того, чтобы просто взглянуть на могилу.

Его замечание озадачило, но я больше не стала задаватьвопросов. Мы оставили машину в том же переулке и к кафе отправились пешком.Марк Сергеевич, прежде чем выйти на шоссе, огляделся, должно быть, опасалсястолкнуться с парнями на джипе.

— Я их узнала, — не удержалась я. — Именно сними разговаривал на рынке Матюша.

— Вас ведь это не удивило? — без особого интересаспросил Прохоров.

— Нет. Послушайте, мы должны сообщить в милицию.

— О чем?

— Об этих типах, о Разине… И еще: этому человеку, чтовошел в его кабинет, очень подходит описание, которое дала Лапинапредполагаемому похитителю иконы и письма. Толстый, плешивый, с усами.

— Господину Мухину описание действительно подходит.

— Это был Мухин?

— Да. Николай Сергеевич Мухин. Владелец фирмы.

— Вот видите… Если именно он приезжал тогда, Лапина егоузнает.