Прежде чем отправиться к Разину, я позвонила к нему домой, иИзабелла Юрьевна сообщила, что супруг на работе. Минут десять я вынуждена былаотвечать на ее вопросы о передаче, врала на ходу и страшно злилась. Ждать,когда Разин вернется домой, терпения не было, и я решила, что мы можемнавестить его в офисе. Идея Прохорову не понравилась, но он с постным видомпокинул квартиру вместе со мной.

— Кстати, где ваш «Мерседес»? — спросила я, когдамы спускались в гараж.

— На стоянке. Мой приятель пригнал его по моей просьбе.Какой смысл скрытничать, если вам на месте не сидится, — махнул онрукой. — Через несколько минут те, кому это интересно, будут знать, что мына пару занимаемся вековыми тайнами.

— Вам необязательно ехать, — нахмурилась я.

— Давайте обойдемся без глупостей, — съязвил он.

— Изабелла Юрьевна сообщила мне адрес фирмы, думаю, имужа она предупредить успела.

Фирма находилась на окраине — бывшее автотранспортноепредприятие, проданное за долги. У новеньких ворот дежурила охрана, однако вофис можно было войти с улицы, что мы и сделали. По длинному коридору сновалилюди, весьма деятельные с виду. Я остановила девушку с ворохом бумаг в руках испросила, где найти Разина.

— На втором этаже увидите кабинет с табличкой. Если онуже не смылся. Неизвестно, что он вообще здесь делает.

Поднимаясь по лестнице, я посмотрела в окно: десятокогромных грузовиков стояли во дворе, дальше были мастерские и, наверное,склады. С виду все очень солидно. Только зачем хозяину понадобилсяпресс-секретарь? Вполне могли бы обойтись и без него. Или Мухин в депутатынамылился?

— Возможно, хозяин считает, что наличие пресс-секретаряпридает ему солидности, — как будто отвечая на мои мысли, заметилПрохоров. — Хотя, очень может быть, есть и другая причина. И она имеетсамое непосредственное отношение к нашему делу.

— О чем вы? — насторожилась я.

— Давайте поговорим позднее, — предложил МаркСергеевич. — Вот, кстати, и интересующий нас кабинет.

В самом деле, дверь была снабжена табличкой «Разин С.П.,пресс-секретарь». Я постучала и толкнула дверь. Разин убирал какие-то бумаги всвой стол, взглянул на нас и нахмурился.

— Чем обязан? — спросил сердито, забывпоздороваться.

Прохоров, вошедший вслед за мной, устроился на стуле, облокотившисьна свою трость. Перед выходом из дома он облачился в очередной костюм, и сейчасего щегольской вид явно раздражал Разина.

— Должен предупредить, что у меня много работы, так чтона пустую болтовню нет времени.

— Что вы называете пустой болтовней? — спросила я,не желая оставаться в долгу.

— Ваши выдумки, которыми вы потчевали мою жену. Вы неработаете на телевидении.

— Что ж, обойдемся без вранья. — Я удовлетвореннокивнула. — Я хотела бы получить бумаги своего отца.

— Вот как? — удивился Разин. — С чего вывзяли, что они у меня?

— С того, что они были в архиве Ильина, а архив перешелк вам после его смерти.

— Допустим. Только у меня нет никаких бумаг. Моя женасчитала, что хранить всякий хлам ни к чему, и все выбросила.

— Трудно поверить.

— Ну, так и не верьте.

— Вас очень интересовал кинжал, вы пытались егозаполучить и даже наведывались в Карпов.

— Ну и что? Это уголовно наказуемо? Еще раз повторяю, уменя нет никаких бумаг. Извольте покинуть мой кабинет.

— Не спешите, — подал голос Прохоров. —Допустим, ваш вояж в Карпов действительно пустяки. Естественно, если неучитывать того, что вскоре после этого кинжал исчез из музея.

— По-вашему, я его украл? — засмеялсяРазин. — Докажите, если сможете.

— Не волнуйтесь, докажем. Так же, как и ваше участие впохищении старинного документа из музея, где вы работали.

Лицо Разина налилось краской.

— Беспочвенные обвинения.

— Пока — возможно. А как вам, к примеру, участие вдругом преступлении? Срок давности еще не истек.

— Что вы имеете в виду? — нервно спросил Разин.

— Убийство Анатолия Белосельского, отца вот этойдевушки.

— Да вы спятили! Его имя я впервые услышал от Ильина.Они были друзьями, и ваш, с позволения сказать, самодеятельный археолог-папашаосновательно затуманил ему мозги глупыми россказнями. Странно, что такойчеловек, как Ильин, в них поверил. То, что ваш отец пропал без вести, совсем незначит, что он убит. Что, если он живет где-то припеваючи, украв из-под носагосударства огромные ценности?

— Мой отец похоронен почти двадцать лет назад, —спокойно возразила я.

— Вы уверены? — усмехнулся Разин, чем, признаться,поверг меня в растерянность.

Тут дверь распахнулась, и в комнату вошел невысокий толстякс жизнерадостным лицом.

— Прошу прощения, — сказал он с улыбкой, взглянулна Разина, и в лице его на мгновение мелькнуло недовольство, но все так жевежливо он продолжил:

— Сергей Петрович, вы заняты?

— Нет, господа уже уходят. Всего доброго, уважаемаяЯрослава Анатольевна, — издевательски поклонился он.

Прохоров поднялся и направился к двери. Мне очень нехотелось уходить, но было ясно, что продолжение разговора ни к чему неприведет. Покинув кабинет, я наплевала на укоризненный взгляд Прохорова иприложилась ухом к двери. И услышала зловещий шепот толстяка:

— Зачем ты ей сказал? Ты в своем уме?

— Ничего особенного. И почему я должен терпеть выходкиэтой девки?

Тут соседняя дверь начала открываться, и мне пришлосьсделать шаг в сторону. Прохоров подхватил меня под руку и потащил по коридору.

— Вы слышали, что он сказал?

— Конечно. На слух я никогда не жаловался.

— Он обвинил моего отца в том, что он присвоил находкии…

— Лучшая защита — нападение. А то, что ваш отецпохоронен, он мог и не знать.

— Но родственники его друзей, исчезнувших одновременнос ним, тоже ничего об этом не знают, — в замешательстве произнесла я.

Прохоров как-то странно взглянул на меня, но ничего неответил.