смерти родителей я боялась потерять мужа. И даже ребенка отказалась рожать, чтобы ни в коем случае его не потерять. Пережить родителей – это одно. Пережить своего ребенка – совсем другое. Я никогда не была альтруисткой. Я была готова поставить мир с ног на голову, лишь бы сохранить жизнь родителям и мужу. Не страх умереть самой, а потерять тех, без кого не представляла свою жизнь, заставил меня трудиться над сывороткой. Я хотела защититься от боли и одиночества. И мне это удалось. Я создала мир, в котором никому не нужно горевать.

О, как прекрасно это звучало. И как далеко было от правды. Дивный новый мир, о котором говорила Мирослава, ограничивался первым округом. И, если – если! – Вера не ошибалась, мог вот-вот рассыпаться на части.

– И сыворотка работает без сбоев? – спросила Вера и затаила дыхание.

Мирослава вскинула на нее недовольный взгляд.

– Ты меня вообще слушаешь? Я об одном, ты о другом. Никто меня не ценит! – Она всплеснула руками и отпрянула от дверного косяка. – Я создала для вас целый мир, а вы? Никакого уважения.

Мирослава развернулась и зашлепала босыми ступнями по полу в коридоре своих апартаментов. До Веры доносились обрывки фраз: «неблагодарные», «вы еще пожалеете», «я гениальна». Потом Мирослава резко повернулась, подошла к двери и схватилась за ручку. Вера испугалась, что Мирослава сейчас захлопнет дверь у нее перед носом, а ведь она ничего толком и не узнала, да еще и разозлила Мирославу, уменьшив свои шансы на новую встречу.

– Я просто ужасно волнуюсь перед своей инициацией, – попыталась выкрутиться Вера. – Вдруг что-то пойдет не так? Может быть, дело не в сыворотке, а во мне? Что, если именно я не подхожу для сыворотки? Вдруг именно меня не получится инициировать?

– Все, к чему я прикасаюсь, идеально! – воскликнула Мирослава и с оглушающим треском захлопнула дверь.

Вера окаменела. Она видела, что Мирослава была абсолютно уверена в своей правоте. Так, может, она и была права? Что, если резкое старение Сати, Брома и укороченные участки хромосом Аарона касаются не всех Вечных, а только некоторых? Вдруг Мирослава и не догадывалась об этих проблемах? Но были еще эксперименты с детьми, напомнила себе Вера. Для чего они еще нужны, как не для спасения Вечных? Благоразумный голос в голове сказал, что причин на это миллион, гораздо более логичных, нежели смертность Вечных.

Вера подняла руку, собираясь постучать в дверь и извиниться, попробовать начать разговор иначе, объяснить, что заставило ее околачиваться в коридоре Генома в пять утра, но так и не решилась этого сделать. На ватных ногах она добралась до лифта и сползла по стене на пол. Она злилась на Мирославу, которая перепрыгивала с темы на тему, злилась на себя, которая не продумала заранее, как выстроить удачный диалог, злилась на всю эту ситуацию. Но еще больше она боялась. За Аарона, который, возможно, умирал, за Макса, который в это время проходил инициацию, за подруг, которым это только предстояло. Если в сыворотке были погрешности… Вера сгорбилась и обхватила руками колени. Какая-то часть ее даже надеялась, что Мирослава сжалится, снова откроет дверь и еще раз с ней поговорит, но этого не произошло. Может, к лучшему.

Вера просидела в такой позе не меньше двадцати минут. Еще раз взвесив все за и против, она убедила себя, что ошиблась, что если бы резкое старение касалось всех Вечных, то догадались бы миллионы, а не она, глупая и неопытная дурочка, сложившая два и два. Однако этот вывод не отменял дешифровку ДНК Аарона. Вера набрала полную грудь воздуха, мощно выдохнула, оттолкнулась и встала.

Она не может потерять Аарона.

Глава 17

Вера выбежала из Генома и принялась расхаживать по площади, названивая Аарону каждые две минуты. Если он не ответит, то в семь утра, когда откроются двери ПЭЦ, она отправится в туда. Она должна убедить Аарона поговорить с Мирославой. Все-таки он, в отличие от Веры, занимал важную позицию в первом округе, и его она так просто проигнорировать не сможет.

Где-то на десятый раз Вера наконец услышала сонный голос Аарона.

– Вера?

– Я тебя разбудила? Конечно разбудила, что за глупый вопрос. Извини, но нам надо увидеться.

– Вера, почему ты не спишь? – Его голос стал взволнованным и даже напуганным. – Где ты?

– В Геноме. Нам надо поговорить. Немедленно. Кое-что случилось.

– Что? У тебя какие-то проблемы? – Вера услышала, как Аарон зашуршал одеялом и сел. – Это из-за Брома? Он что-то сделал тебе?

– Нет. Он тут совсем ни при чем. Я объясню тебе все при встрече.

– Ладно. – Повисла неуютная пауза. – Жди меня на крыше. Я скоро буду. – С этими словами Аарон оборвал связь.

Не теряя ни секунды, Вера забежала в Геном, боковым зрением заметила Ладу, махнула ей рукой и помчалась на лифте до последнего этажа со взлетной площадкой. Когда через двадцать пять минут винтокрыл приземлился на крыше, Вера дрожала, а зубы громко стучали. Глаза слезились, а волосы хлестали по щекам на сильном ветру. Она могла бы подождать внутри здания, но так и не заставила себя уйти и потерять из виду небо.

Аарон спрыгнул на заасфальтированную поверхность и гигантскими шагами направился к Вере. На нем был светло-серый пуловер с широким ассиметричным воротником и штаны свободного покроя такого же цвета, а также белые кеды. Никакого костюма, рубашки и до блеска начищенных ботинок. Кудрявые волосы разлохматились. Вера еще ни разу не видела Аарона таким уютным.

Оказавшись рядом, он обнял ее, закрывая собой от ветра.

– Что случилось? – спросил он с тревогой.

– Нам нужно поговорить.

Аарон непонимающе посмотрел на нее.

– Если разговор начинается с этого, ничем хорошим он закончиться не может, – попытался пошутить он, но, видимо заметив, что Вера не улыбнулась в ответ, вновь посерьезнел. – Зайдем внутрь? Ты совсем заледенела.

– Лучше наедине.

– Ну хорошо.

Аарон взял ее за руку и повел к винтокрылу, помог забраться на сиденье, закрыл дверь и только потом занял свое место.

– В чем дело? – спросил он, вновь беря ее руки в свои и растирая их.

Аарон хмурился. Вера не сомневалась: вряд ли он даже задумывался о том, чем она собиралась поделиться.

– Я знаю, что не имела права, но я дешифровала твою ДНК. Аарон, с тобой что-то происходит. Некоторые участки выглядели как у умирающих от старости смертных.

Вместо тысячи вопросов, которые Вера задала бы сама, услышав подобное, Аарон немного отстранился и совершенно бесстрастно спросил:

– Что заставило