Напрягая хватку, я подтягиваюсь на несколько дюймов, затем еще на несколько. Я упираюсь босыми ногами в стенку, чтобы найти опору. Поднимаясь выше, я пытаюсь ухватиться за грязный край ямы. Комок крошащейся грязи остается у меня в руке, песок сыплется мне в лицо, ослепляя меня. Я выплевываю грязь изо рта и пытаюсь снова.

Данте

Я бегу на север к тому месту, которого избегали скворцы. Я знаю, что там человек.

Приближаясь, я поднимаю прицел и осматриваю местность. Я вижу что-то похожее на человека, распростертого на вершине холма, и ухмыляюсь. Я узнаю свою старую винтовку. Рейлан нашел нас.

Это не Рейлан – это моя одежда, набитая листьями и ветками и сложенная так, чтобы напоминать человека. Это приманка. Рейлан пытается заманить Дюпона в ловушку. А это значит, что он должен быть где-то поблизости и ждать, когда Дюпон покажется.

Я занимаю свою позицию, образуя третью сторону треугольника. Приманка – это точка, а мы с Рейланом – два других угла. Надеюсь, Дюпон попадет прямо в середину.

В лесу тихо. Не слышно ни птичьих трелей, ни кваканья лягушек. Вокруг слишком много людей. Животные знают, что мы здесь.

Я замедляю дыхание, просматривая лес сквозь прицел.

Затем я слышу звук, от которого кровь стынет в жилах. Симона кричит:

– ДАНТЕ, БЕРЕГИСЬ!

Винтовка выстреливает. Чучело падает с вершины холма.

Я поворачиваю ствол в поисках стрелка или Симоны.

Рейлан первым замечает девушку – он ближе к ней. Она бежит через лес, голая и покрытая грязью.

Мой напарник хватает дымовую шашку, выдергивает чеку и швыряет ее позади Симоны. Шашка взрывается, поднимая облако дыма и скрывая Симону от Дюпона.

К несчастью, она также скрывает Дюпона от меня и обнаруживает Рейлана, оставляя его один на один с противником.

Я слышу звук выстрела из винтовки Дюпона, эхом отдающийся среди деревьев. Затем раздается стон, который, должно быть, издает Рейлан. С гребня холма падает и катится тело. На друге, как и на мне, был бронежилет, но он не остановит крупнокалиберную пулю. Он лишь немного замедлит ее.

Я разрываюсь между потребностью проверить, как там Рейлан, и необходимостью бежать за Симоной.

Для меня, это, правда, не выбор, и ноги уже сами несут меня к Симоне. Я бегу за ней, надеясь настичь раньше Дюпона.

Я слышу пронзительный крик и треск ломающихся веток. ТВОЮ МАТЬ. Еще одна ловушка. Я бегу изо всех сил, мое плечо пульсирует, как барабан, сердце стучит так громко, что я слышу его в ушах.

Я прорываюсь сквозь деревья, ветки хлещут меня по лицу, я бегу на звук этого крика.

Я выхожу на поляну и вижу Дюпона, стоящего на краю ямы с поднятой винтовкой, направленной вниз, на Симону. Симона прижимается к мягкой, осыпающейся земле, глядя в лицо Дюпону с выражением неподдельного ужаса.

Он уже направил ружье прямо на нее. Если я выстрелю ему в голову или спину, он может нажать на спусковой крючок и убить ее.

Нет времени думать. Нет времени целиться.

Я поднимаю винтовку, даже не используя оптический прицел. Я прицеливаюсь и стреляю.

Палец Дюпона на спусковом крючке взрывается кровавым месивом.

Рыча от ярости, он поворачивается ко мне.

Я стреляю ему еще три раза в грудь.

Он застывает на месте, оскалив зубы и выпучив глаза.

Затем он опрокидывается и падает в яму.

Я бегу к Симоне и хватаю ее за запястье. Я вытаскиваю девушку из ямы, сжимаю в объятиях и прижимаю к груди.

– Данте, – всхлипывает она. – Ты жив!

Я целую ее всюду – руки, лоб, щеки, губы. Она вся покрыта грязью, но мне плевать. Я снимаю свою рубашку и накрываю ее голое тело – рубашка такая большая, что свисает почти до колен. Я снимаю ботинки и натягиваю свои толстые шерстяные носки на ее израненные ступни. Затем я подхватываю ее на руки и несу.

Симона кладет голову мне на плечо, дрожа так сильно, что поначалу мне даже трудно ее удержать, но затем она расслабляется, растворяясь в тепле моего тела.

Я несу ее назад тем же путем, что мы пришли, туда, где упал Рейлан.

– Мне так жаль. Прости меня, – всхлипывает Симона.

– Никогда больше не извиняйся, – говорю я, и мой голос хрипнет от всего того, что я хотел сказать ей все это время. – Я люблю тебя, Симона. Я всегда любил тебя и буду любить. И никогда не разлюблю. Куда бы ты ни поехала, что бы ты ни делала, мое сердце всегда будет с тобой.

– Я так тебя люблю, – плачет девушка, ее голос дрожит. – Поверить не могу, что ты нашел меня…

– Я всегда буду оберегать тебя, – обещаю я.

– А Генри… – плачет она.

– Он в порядке. Он с моим отцом.

Симона утыкается мне в грудь и дает волю слезам, на этот раз от облегчения.

Я несу ее до самого хребта.

Я испытываю облегчение оттого, что Симона в безопасности. Но чем ближе мы подходим к Рейлану, тем больше мне не по себе. Я боюсь обнаружить тело своего друга. Боюсь, что пожертвовал им ради спасения любимой женщины.

Я нахожу место, где он упал, и опускаю Симону, чтобы оглядеться. Земля неровная и грязная, листья примяты, и я вижу полоску темной крови.

– Вот вы где, – раздается насмешливый голос. – Самое время. Я как раз почти закончил свое судоку.

Я оборачиваюсь.

Дальнозор стоит, прислонившись к дереву, и прижимает руку к боку. Я вижу, как сквозь щели между его пальцами сочится кровь.

– Рейлан! – вскрикиваю я и подбегаю к нему.

– Расслабься, – говорит он. – Я не умираю. Мне просто чертовски больно.

Пуля Дюпона порвала Рейлану бок даже через кевларовый жилет. Верхняя часть его джинсов пропиталась кровью, но он сделал что-то вроде компресса из мха, и, похоже, кровотечение действительно замедлилось.

Соорудив компресс из остатков его рубашки, я помогаю Рейлану подняться. Симона поддерживает его с другой стороны.

– Я держу, – говорю я.

– Все в порядке, – серьезно и решительно отвечает девушка. – Я могу помочь.

Поддерживая Рейлана с двух сторон, мы начинаем выходить из леса.

Дальнозор бледен, но он с любопытством поглядывает на Симону.

– Приятно наконец-то познакомиться, – говорит он. – Не могу сказать, что Данте много о тебе рассказывал, потому что, как ты знаешь, он немногословен. Но если его разок хорошенько напоить…

– Осторожнее, – предупреждаю я. – Я все еще могу оставить тебя здесь на съедение волкам.

Симона неодобрительно качает головой, глядя на меня.

– Спасибо, –