Я поворачиваюсь к нему лицом и скрещиваю руки на груди.

– А что, если я откажусь?

Он достает из-за пояса один из пистолетов, взводит курок и направляет его прямо мне в грудь.

– Это будет очень плохая идея, – холодно говорит Дюпон.

– Застрелишь меня прямо сейчас?

– Как минимум, я мог бы прострелить тебе ладонь, – говорит он так небрежно, будто заказывает напиток в ресторане. – Ты сможешь бежать и с половиной руки.

Рефлексивно я соединяю ладони вместе.

– Начинай бежать, – шипит Дюпон. – Три… два…

Я разворачиваюсь и мчусь.

Не успеваю я сделать и двух шагов, как за моей спиной раздается выстрел. Мне кажется, что Дюпон выстрелил в меня, но затем я понимаю, что продолжаю бежать, а мужчина, должно быть, стрелял в воздух.

Я несусь по полю, сухая трава хлещет меня по ногам.

В воздух взлетает встревоженная мной туча мошкары, а испуганная птица улетает в противоположном направлении. Моя грудь пылает, и я чувствую вкус крови во рту. Я бегу изо всех сил, холодный утренний воздух обжигает мои легкие.

Из-за тумана я не вижу ничего по бокам и понятия не имею, что именно видит Дюпон. Я осознаю, что в любую секунду могу почувствовать ослепляющую вспышку боли, а затем пустоту, если он уже прицелился мне в голову.

Что ж… я не сдамся без боя. Я начинаю метаться взад-вперед, надеясь, что так мужчине будет труднее меня выследить, и понимая, что я, вероятно, бегу недостаточно быстро, чтобы избежать его прицела.

Я достигаю болотистого участка, где трава густая и влажная и почти достигает мне до груди. Я ныряю в нее и ползу, надеясь, что так Дюпон меня не увидит и не будет знать наверняка, в каком направлении я двигаюсь.

Я нахожу в траве не то канаву, не то ручей и ложусь туда, надеясь, что смогу проползти по руслу, не примяв траву.

В нем чертовски холодно и грязно. Мои руки и перед платья мгновенно покрываются грязью.

Мне приходит в голову идея.

Это платье словно белый флаг, который привлекает ко мне внимание, куда бы я ни побежала.

Я помню, как Дюпон укрывал фургон сеткой, листвой и ветками.

Я снимаю платье и снова остаюсь голой. Я комкаю его и прячу в грязи. Затем я продолжаю ползти, старательно пачкая себя как можно сильнее, втирая грязь в волосы и кожу.

Я добираюсь до конца поля и ищу самые темные, густые и пышные кусты, в которых смогу спрятаться и не привлекать внимания.

Мне придется вылезти из ручья и пробежать по открытому пространству. Я понимаю, что, как только я выдам свое укрытие, Дюпон может застрелить меня. Но если я останусь на месте, он рано или поздно меня выследит. Он видел, где я нырнула в траву, и понимает, что я не могла уйти далеко.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить бешеное сердцебиение.

Затем я выскакиваю из травы и бегу в лес. Я бросаюсь вниз и скольжу под кусты, словно бейсболист, который скользит на базу. В тот момент, когда я падаю, над моей головой свистит пуля и врезается в ствол вяза.

Задыхаясь, я лежу не шевелясь в густых кустах и жду следующую пулю.

Но ее нет. Дюпон промазал. И теперь он меня не видит.

Но я уверена, что он уже бросился по следу.

Я жду еще полминуты, пока выровняется дыхание. Затем вскакиваю и снова бегу.

Данте

Когда Симона выбегает из укрытия, моим первым желанием становится проследить, куда она побежит. Но я заставляю себя смотреть в другую сторону в поисках Дюпона. И действительно, я вижу вспышку выстрела на дальнем конце луга, когда он стреляет в нее.

Я вскидываю винтовку на плечо и ищу его через оптический прицел. Я знаю, откуда он стрелял. Мне просто нужно его найти.

Но я ничего не вижу. Я смотрю и смотрю, мои глаза реагируют на малейшее шевеление. И наконец я замечаю не человека, но силуэт. Этот ублюдок надел «кикимору». Коричневый лохматый маскировочный костюм идеально сливается с темным и влажным лесом.

Я стреляю в Кристиана, опоздав на долю секунды. Я не смог определить его точное местоположение и промахнулся.

Он скрылся в лесу, направляясь вслед за Симоной. Дюпон ближе к девушке и может добраться до нее быстрее.

Я начинаю обегать поле, молясь, чтобы он не задел ее тем выстрелом, молясь, чтобы Симона смогла скрываться как можно дольше.

На бегу я перепрыгиваю бревна и кусты, прорываясь через деревья там, где нет никакой тропы. Я стараюсь вести себя тише, но при этом мне нужно двигаться быстро.

А вот чего я не делаю, так это не смотрю по сторонам.

На полном ходу я натыкаюсь на что-то, похожее на сжатую пружину. Прежде чем я успеваю понять, в чем дело, на меня с размаху обрушивается массивное бревно, ударяя по голове и плечу. Меня подбрасывает в воздух, и я врезаюсь в сосну.

Все случается так внезапно, что я едва успеваю понять, что происходит. На секунду я теряю сознание и прихожу в себя из-за звона в ушах и горячей влажной крови, стекающей по шее.

Моя правая рука безвольно повисла. Это гребаное бревно вывихнуло мне плечо.

Это был завал, капкан, который ставят на оленей, а порой даже на пум. И я угодил в него.

Это пугает меня по двум причинам. Во-первых, Дюпон повредил мою рабочую руку. А во‑вторых, если здесь есть одна ловушка, значит, их может быть больше. Дюпон может гнать Симону прямо в них.

Мне нужно вправить руку, без нее от меня нет толка.

Вывиха плеча со мной еще не случалось, но я видел, как это было у других. Я знаю, что должен вправить его на место.

Схватив свое безвольное запястье другой рукой, я резко вытягиваю руку вперед и вверх. Несмотря на то что я пытаюсь сохранять спокойствие, я не могу сдержать стон боли, который вырывается из меня. Мое плечо как будто облили бензином и подожгли.

Так же внезапно боль проходит, стоит плечу встать на место. Ощущения неприятные – сустав пульсирует с каждым ударом сердца. Но я снова могу двигать правой рукой.

Мне нужно найти свою винтовку. Она отлетела в сторону, когда бревно ударило меня. Я нахожу ее в десятке футов от себя, забрызганную грязью, и проверяю, нет ли в стволе мусора. Затем перекидываю ее через плечо и снова начинаю бежать,