И вот теперь, когда радости жизни черпает обеимипригоршнями, когда с его шеи слезли дети, когда достаток... и все сейчасокутается огнем и дымом, просвистят осколки, его тело пронзит железо, он упадетокровавленный, и либо умрет от ран, либо утонет с кораблем, ибо основной ударбудет нанесен, понятно, по флагману...

Он повернулся к начальнику штаба:

– Составьте донесение в Белый Дом. Мы застопорили всемашины. Пусть решают там. Скажут идти на русский флот – пойдем. Но пустьответственность будет на политиках, ибо это не что иное, как объявление войны.

Он поймал скользящий взгляд психиатра, словно бы нечаянный,но он хорошо знал этого неприметного доктора наук с приметными работами поглубинным инстинктам, чтобы поверить, будто тот не понял подтекста. Белый Домне возьмет на себя ответственность даже за раздавленную на дороге кошку, ибо набудущих выборах выступят против такого президента защитники животных. А ужпойти на риск, где могут погибнуть молодые сытые и хорошо одетые парни...корабли, что влетели не в один доллар...

В наступившей тишине шумно вздохнул Кремер, командиравианосца:

– Странное чувство... знать, что сейчас в тебя нацеленысотни орудий и ракет. Как будто к голой спине приложили лезвие меча. И хотязнаю, что мои предки вряд ли держали в руках меч... но все же, все же...

Ассгэйт нервно потер руки, хохотнул дребезжаще:

– Я бы предпочел находиться под прицелом у французов.Или англичан.

– Тогда уж шведов или финнов, – буркнулСтоун. – Те вовсе спят. А это скифы! От них не знаешь, чего ожидать.Возьмет какой и нажмет кнопку... А стоит только одному выстрелить, как такоеначнется...

– Даже, если не ответим?

Стоун бросил на психоаналитика неприязненный взгляд. Тотвысказал вслух, что думал он сам, не отвечать на одиночные выстрелы, дажеподать эскадру назад, пока Белый Дом не скажет ясно, что делать.

– Все равно начнется, – повторил он. – Такчто не поддаваться ни на какие провокации!

Вечером Стоун снова прошел через руки массажистов, принялнеобходимые витамины, а когда опустился в мягкое кресло, больше похожее накровать, усталость все равно обрушилась на плечи как горная лавина.

Кости ныли, суставы плавились как будто из воска, попавшегопод лучи жаркого солнца. В желудке появилось неприятное жжение. Пальцы самипоползли по столешнице, прозвенел мелодичный звонок.

На пороге возник дежурный офицер:

– Сэр?

– Вызови Ассгэйта, – велел Стоун хрипло.

Губы пересохли, он жестом попросил налить ему минеральнойводы, кивком поблагодарил, а когда офицер вышел, с трудом удержал бокал вдрожащих пальцах. Зубы стучали по стеклу мелко и жалко, струйка холодной водыплеснула на рубашку.

Когда вошел Ассгэйт, Стоун все еще пытался вытереть мокрыепятна с груди. Психоаналитика приветствовал вялым движением, кивком пригласилрасполагаться, наливать, расслабиться, а когда Ассгэйт тоже налил себеминеральной, проговорил все еще хриплым голосом, словно горло пересыхало скаждой минутой все больше и больше:

– И вот теперь два наших флота стоят один напротивдругого. А что же наше НАТО? Где Англия, Франция, все эти карликовые страны,ради которых мы... черт бы их всех побрал!

Ассгэйт неспешно отхлебнул, прислушался к ощущениям:

– Вы всерьез? За что люблю военных, особенно моряков,так за ваше простодушие.

Стоун буркнул неприязненно:

– Я не вижу особого простодушия.

– Да? А наивная вера, что НАТО – союзники?

Стоун дернулся, скривился от внезапной боли в шее:

– Вы хоть понимаете, что говорите? НАТО – это наш союз!А наш – это значит, наш собственный. Это слуги, которые обслуживают могучегоконного рыцаря. А куда рыцарь, туда и слуги.

Психиатр кивнул с готовностью:

– Вот – вот, это Америка и всякие там слуги... А этивсякие там помнят, что еще совсем недавно правили миром. Наши деды засталиАнглию великой державой, Франция тоже бывала державой номер один... приНаполеоне, да и после... Испания и Португалия тоже воевали за господство надмиром. Кто-то из них и открыл Америку. Думаете, им не скребет, что их колонияучит их, ведет, командует?

Стоун воскликнул:

– Но наше поражение – это и их поражение!

– О поражении никто не говорит, – сказал психиатруспокаивающе. – Но все они, что бы ни говорили, в глубине души хотели бы,чтобы русские дали нам по носу.

– Это как? Потопив половину нашей эскадры?

Психиатр сказал успокаивающе:

– Они знают, что у США остается еще второйТихоокеанский, шестой...

Стоун огрызнулся:

– Благодарю покорно! В затопленной половине эскадрыокажемся именно мы. Бьют всегда по флагману. Я все-таки не понимаю... Мы же ихзакрываем ядерным щитом, а они... нет, это в голове не укладывается!

Он осекся, наткнувшись на взгляд психоаналитика. Тотпонимал, что и командующий флотом тоже понимает, а кипятится потому, что надовыразить негодование. А на самом деле все люди, все человеки. По крайней мере,на Западе. Там все произошли от обезьяны и Фрейда. И нечего кипятиться, когдасоюзник подставит ножку или ударит в спину. Своя рубашка ближе к телу. Сам бытак сделал при удобном случае.

Кабинет американского президента был обширен, но прост, иботак повелось от первых президентов, выше всего ставивших реальную власть

Однако дизайнеры, которые получали жалование больше, чемсотня профессоров любого их университета, сумели сделать так, что всякийвходящий в кабинет, чувствовал: да, здесь центр и сосредоточие могущества всегомира, и здесь работает самый могущественный человек этой планеты.

Президент США встретил госсекретаря посреди овальногокабинета, быстро обменялся рукопожатием и, не поинтересовавшись здоровьем семьии детей, спросил с ходу:

– Что нового о нашем флоте?

– Господин президент...

– Понятно. Прошу за стол, надо взвесить всевозможности.

– Господин президент, с русскими возможностей чересчурмного.

Президент поморщился. Оба сели, не сводя взглядов один сдругого. Госсекретарь, не выдержав требовательного взгляда, опустил голову,развел руками. Президент вскрикнул нервно:

– Срочно придумывайте, что мы можем! Ведь мы жеможем?.. Мы сильнее!

Госсекретарь проговорил раздавлено:

– Сразу так не решить... Экономические меры? Но мы итак отказываем им в продаже нашей новейшей технологии. Компьютеры последнихмоделей не продаем...

– Да плевать на компьютеры! Нужно что-то экстренное!Весь мир сейчас смотрит на нас! И все ожидают, отступим мы или покажемрешимость.