Дежурный офицер почтительно вытянулся. Стоун придирчивооглядел красавца явно мексиканского происхождения, чересчур смугл и черноволос,скулы широковаты, На гомосека не похож, разве что выполняет активную роль, внизших культурах пассивность в этом деле считается позором, хотя в развитыхстранах совсем наоборот, а вот глаза блестят чересчур, надо проверить насильные наркотики. С марихуаной смирились, курят все, но после крека солдатможет выстрелить в призрачных противников и не заметить реальных.

– Офицеры в рубке? – спросил он.

– Да, сэр!.. Ждут вас, сэр!

– Посмотрим, посмотри, что они там увидели!

Почти вприпрыжку, ощущая, как работают крепкие налитыемышцы, он преодолел расстояние от своих апартаментов до рубки, хотя можно былобы доехать на автомобиле, дежурный торопливо распахнул дверь, вытянулся.

Стоун с порога провозгласил почти весело:

– Ну и что там эти... русские?

Командир авианосца щелкнул каблуками. Вытянулся, демонстрируяфигуру, и Стоун снова оценил какими тренажерами Кремер убирал жир с боков,какими подтянул живот.

Кремер ответил осторожно, но губами двигал так, чтобыадмирал мог рассмотреть и оценить его безукоризненные зубы, белые благодарябленд-а-мету, и без желтого налета, привычного в его возрасте:

– Воздушная разведка донесла, что русские спешноразвернулись в боевые порядки наивысшей готовности. Истребители уже в воздухе,на палубах заметна суматоха... Все пусковые ракетные установки, судя поснимкам, полученным из космоса, в боеготовности.

Стоун не поверил своим ушам:

– Шутите?

– Проверьте мониторы, сэр. Наши спутники держат в полезрения весь русский флот. Любой квадратный метр палубы, сэр... только укажитекакой, распечатка тут же будет на вашем столе.

Стоун стиснул зубы. Офицеры смотрели с ожиданием. Онпосмотрел по сторонам, все ждут ответа, но на этот раз он не смог дать ответтакой же ясный, как дал вчера вечером. По идее, эти русские должны былиубраться с дороги перед хозяевами земного шара, как трусливые собаки... нупусть не трусливые, а как слабые собаки перед идущим львом. Русских трусливымине назовут даже враги, но что они слабее, видно всему миру, да и сами русскиеэто знают. Так какого же черта?

– И что же они? Так и не сдвинулись?

– Да, сэр. Нет, сэр! Все там же. В самом узком местепролива.

Стоун ощутил, что солнце померкло, воздух стал холоднее, аего тело совсем не то, что было тридцать лет назад.

– Мне нужно запросить Белый Дом, – выговорил оннаконец с трудом. – А пока... снизить ход.

– До малого, сэр?

– До самого малого, – процедил он сквозь зубы.

Офицеры, тихие как мыши, согнулись над пультами управления,такие же сразу серые и незаметные. Оператор, повинуясь взгляду командующего,бросился за центральный пульт. Гибкие пальцы быстро забегали по клавишам, малыйэкран засветился мгновенно. В глубине виднелись двое беседующих офицеров, обатут же сорвались с места.

Стоун поморщился, никак не научатся сразу замирать в фокусе,им же отмерено, явно чьи-то сынки, такие же бестолковые, как и папаши.

– Командующий флотом, – бросил коротко. –Срочно Джона Лизарда!

На миг мелькнули розовые пухлые пальцы, заслонив весь экран,тут же возникло другое помещение, уютное и обставленное со вкусом. Над столомподписывал бумаги немолодой человек с брезгливым выражением лица и темнымимешками под глазами, что придавали вид крупного государственного деятеля.

Услышав звонок, поднял голову. На Стоуна в упор взглянулисерые холодные глаза. Государственный секретарь оправдывал свою фамилию, еголицо было похоже на морду старой рептилии с ее немигающим взором и недвижимымипластинками. Когда губы шелохнулись, Стоун услышал ровный скрипучий голос:

– Что у вас экстренного?

– Русский флот, – выдохнул Стоун. – Онираньше нас вошли в узкий пролив.

– И что же?

– Там остановились. Более того, ракетные установки ипушки расчехлены. Они знают, что мы наблюдаем за каждым их шагом и показываютсвою готовность к серьезной ссоре.

Немигающие глаза вперились в лицо Стоуна с такой силой, чтопо спине пробежали холодная волна. Некстати вспомнил слухи, что государственныйсекретарь окружил себя ясновидцами, гадалками, магами, сам пробует себя вэзотерике, стремится продлить жизнь и для этого продаст жизнь хоть свою, хотьсвоих близких.

– И что же? – сказал он холодно. – До встречис ними у вас еще несколько сот миль!.. Или ближе? Неважно. Идите на сближение.А за это время постарайтесь добиться нашего превосходства.

Экран погас. Стоун в ярости отпрянул от монитора. Тотоставался черным как смерть, будто не показывал только что роскошный кабинетчеловека, чей гигантский офис пустеет по тринадцатым числам, где неттринадцатого этажа, а жизнь министерства подчиняется больше гороскопам, чемпрезиденту.

Лейтенант Грейс вздрогнул, услышав сдавленный воплькомандующего флотом:

– Чертовы чернильные души! Ничего не могут решить сами!Боятся любого слова, своей тени шарахаются!..

Стоун со стуком отшвырнул стул, прошелся, гневно раздуваяноздри и поднимая плечи. Психоаналитики говорят, что отрицательные эмоции надообязательно выпускать, в этом случае всегда будет хороший цвет лица и балансгормонов в крови.

Грейс торопливо спросил:

– Какие были указания?

– Если бы, – рыкнул Стоун. – А то ответили...Похоже, мне самому надо связаться с командующим русским флотом. И что я емускажу?

Грейс придвинул кресло, Стоун сердито плюхнулся на мягкоесидение, разработанное в Масачутевском университете специально для офицеровверхнего эшелона. Офицеры в почтительном ожидании смотрели, как командующийприходит в себя, дышит медленно, по системе Мюллера, когда организм снабжаетсякислородом в полной мере, а большая часть поступает в мозг. Затем он неспешнособрался, лицо стало сосредоточенным. Командир корабля включил перед ниммикрофон.

Оператор быстро поймал волну, врубил полный словарь русскогоязыка, щелкнул тумблером, произнес отчетливо:

– На связи командующий седьмым флотом США адмирал ДжонСтоун!

Из динамика прозвучало на чистейшем английском – работамощного компьютера с запасом всех слов и оборотов этого варварского русскогоязыка! – не менее отчетливо:

– Минутку... Передаю микрофон. Товарищ адмирал,говорите вон в эту штуку... да не в эту, это для машинного отделения.

Офицеры переглянулись. Стоун ощутил, как и его губыраздвигает улыбка глубочайшего презрения. Из динамика донесся хрипловатыйбасок: