Лицо секретаря передернулось, Стоун поморщился, ходилиразные слухи о связи госсекретаря и этого высокого мускулистого блондина, но непойман, – не выставлен на слушание в конгрессе. Он дождался, пока госсекопустится в кресло перед экраном, произнес:

– Доброе утро, если оно для вас доброе. У менянеотложное дело.

– Что ж, – ответил госсекретарь утомленно. –Если не в состоянии решить сами, валяйте. Что случилось? Опять русские?

Стоун проговорил, чувствуя, как нарастает раздражение:

– А что, они могли куда-то исчезнуть? Мы вот-вот войдемв соприкосновение. Воздушная разведка докладывает, что через час войдем в зонудосягаемости их орудий.

Госсек сказал холодно:

– Но ведь и они, если не ошибаюсь, окажутся вдосягаемости ваших?

Стоун стиснул зубы, сделал два коротких вдоха, ответилнегромко:

– Да, сэр. Но, похоже, русских это не особеннотревожит.

– Почему?

– Возможно, при их собачьей жизни... им жизнь недорога.

Госсекретарь отшатнулся, несколько мгновений всматривался влицо Стоуна. Изображение было настолько четкое, что не верилось, чтособеседники разделены расстоянием в десять тысяч миль друг от друга.

– Жизнь всем дорога, – проговорил, наконец,госсекретарь. – Они блефуют! Просто блефуют.

Стоун спросил упрямо:

– А если нет? Я тоже уверен, что блефуют, но если нет?..Если кто-то из них осмелится... если кто-то пойдет на провокацию, я смогуответить ударом?

Госсекретарь побледнел, голос впервые зазвучал громче,чуткое ухо адмирала различило нотки страха:

– Вы с ума сошли! Наш флот создан для устрашения, но недля боя. Вы представляете, сколько стоит хотя бы один корабль? Толькоодин-единственный самолет, а ими забита вся палуба вашего авианосца, обошелся впятьдесят миллионов долларов!.. Да и люди нам обходятся дорого. На обучениетолько одного матроса уходят такие суммы, что рядового налогоплательщикаповергают в ужас!..

– Но что прикажете...

– Давить своим присутствием! Угрожать своей мощью. Нашфлот почти вдвое превосходит ударную мощь русских.

– Но они видят нас так же хорошо, как мы их...

– Не жалейте горючего, которого у русских мало! Пустьваши самолеты постоянно барражируют в воздухе. Маневрируйте, двигайтесь.

Когда Стоун отключил связь, лицо его было перекошенояростью:

– Маневрируйте!.. А если русские по своей дуростисочтут какой-то из наших маневров за начало атаки?.. Пусть одни самолетыпорхают... Хотя и с ними опасно. Собьют, а потом заявят, что сослепу приняли зачайку. Или скажут, что американец спьяну, и, накурившись наркотиков, находилсяв опасной близости, угрожал людям или коровам... А меня потом затаскают посудам комитеты, начиная со страховых обществ и кончая защитой прав адвокатов.Нет, наблюдения за русскими производить только с безопасного расстояния!

Из офицерских рядов неслышно выступил Ассгэйт. Все взорыбыли на нем, Стоуну внезапно подумалось, что в США психоаналитики стали тем же,чем были красные комиссары в Советской России.

– А помните, – проговорил Ассгэйт негромко, нотак, что наступила мертвая тишина, все старались не пропустить ни слова, –а помните... мы совсем недавно следили... со злорадством, следили!.. какмаленькая Чечня мужественно дралась с огромной Россией. Дралась, не отступала,дралась и... победила. Помните, да?

– Помню, – кивнул Стоун, потухшие было глазазажглись, – надрали те дикари русским задницу.

Психоаналитик вздохнул:

– Так вот теперь, вся Россия – Чечня. Дело не только втом, что у них ислам берет верх над умирающим православием. Дело в самойРоссии. То ли поражение в войне с Чечней заставило проснуться от спячки, то ещечто... но сейчас в России слишком много горячих голов, которые рвутся отдатьжизни за свое Отечество. Правда, не знают как, но опытные политики подскажут,подскажут...

– Но этот русский адмирал... гм... он, судя по голосу,не восторженный мальчик.

– Увы, это сумасшествие охватило и повидавших жизнь. Толи стыд, что довели страну, то ли от нищеты... что вернее, но многие изстариков готовы закончить жизнь, так сказать, красиво.

Стоун отшатнулся. Психоаналитик развел руками. Для негозакончить жизнь красиво, это умереть в глубочайшей старости в дорогой клиникепод надзором лучших врачей, что борются за каждую секунду жизни. Через сотнитрубок вовремя подкачивают в его дряхлый организм свежую кровь, солевыерастворы, плазму, выводят экскременты, пичкают болеутоляющими, следят за безупречнойработой искусственных аппаратов сердца, легких, почек, печени...

– Дикари, – сказал он с отвращением.

– Варвары, – подтвердил психоаналитик. –Умереть с мечом в руке! Если хотите, вот фразы, которых в России почти не былона протяжении последних тридцати лет, но которые теперь звучат все чаще и чаше:женских могил нет в поле. Мужчины в постели не умирают. Где казак, там и слава.Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Наше авось не с дуба сорвалось...

– А это что такое?

– Трудно сказать. Их менталитет до конца не прояснен. Врусских слишком много намешалось романтизма кочевых народов, спокойнойуверенности земледельцев, безумства викингов, мистической веры в свое высшеепредначертание... Наши историки твердят, что из двенадцати израильских племен одиннадцатьв период изгнания осели в России и там растворились в местном населении, итолько двенадцатое дало нынешних евреев. Вы не можете себе представить, чтополучится, если скрестить изгнанного с родины еврея с гордым скифом, затемсмешать с оседлым племенем славян, добавить безумной крови викингов...

От окна послышался легкий вскрик. Офицер, что заслонял собойиллюминатор, отступил. Далеко в синеве, где смыкались небо и океан, проступиликрохотные силуэты русских кораблей. Они почти не возвышались над водой, едвазаметные, неподвижные.

– Мы вошли в зону прямой видимости!

– Стоп машины, – распорядился Стоун нервно. –Стоп всем машинам!

Солнце вышло из-за облачка, такого редкого в этих широтах,корабли русских стало видно четче. Все стояли так, словно развернулись дляпальбы в упор. На таком расстоянии в самом деле не промахнутся даже с ихпримитивными системами наведения. Похоже, русский командующий рассчитал все, всамом деле, изготовился для такого боя, чтобы противник понес как можно большеущерба.

В мозгу колыхнулась ярость. Ударить изо всех орудий!Обрушить все истребители, бомбардировщики!

Но следом пробилась мысль, настолько странная и непривычная,что он сам удивился, потом ужаснулся. Ему уже шестьдесят, в Лос-Анджелесебогатый дом, есть шикарная вилла, шестеро внуков, три внучки. У него хорошийжелудок, печень в порядке, он делает по утрам пробежку, а домашний врачуверяет, что еще долго сможет подтягиваться на перекладине и отжиматься от полана зависть рано разжиревшему сыну.