— Разумеется, — согласился Дронго, — больше никаких условийу меня нет.

— До свидания, — произнес Потапов, не двигаясь с места. Онне встал, не пожал гостю руку, ничего не сказал на прощание. Просто сидел исмотрел, как тот поднимается со стула и идет к двери. Дронго, не оборачиваясь,вышел, плотно закрыв дверь. Прошел по длинному коридору, подошел к охраннику,вскочившему при его приближении. Тот открыл дверь, и Дронго, подмигнув ему напрощание, вышел на лестничную площадку.

— А где мой напарник? — спросил он у закрывающего двериохранника. Тот неопределенно пожал плечами.

— Ты еще и глухонемой, — сказал Дронго, — как вас хорошомуштруют. — Охранник закрыл дверь, и Дронго начал спускаться по лестнице. Онуже давно решил, с кем именно будет беседовать, начиная это расследование. Ипервой в его списке значилась вдова покойного.

Утром привычно зазвонил будильник, и Павел открыл глаза.Вчерашняя норма спиртного оказалась слишком большой, и он тяжело потрясголовой. Голова была тяжелой и неподвижной. Он с трудом поднялся с постели.Если бы не важная встреча, он ни за что не вылез бы из-под одеяла. Но свиданиеслишком важное, чтобы позволить себе так просто пропустить его.

Он сел на кровати, с отвращением оглядываясь вокруг. С техпор как он переехал в эту четырехкомнатную квартиру, у него все еще не хваталовремени как следует привести здесь все в порядок. И хотя мебель была давнорасставлена, все еще чувствовался скользкий холод нежилого помещения, словносам дом отторгал своего владельца, бывавшего в нем лишь урывками.

Павел Капустин был популярным ведущим на телевидении. Болеетого, он был одним из основных акционеров того самого канала, на котором теперьвел одну из самых популярных программ «Судьба человека». В ней выступалиизвестные политики, бизнесмены, деятели культуры и искусства. Шоу было непросто популярным, по рейтингам популярности оно неизменно входило в тройкусамых «смотрибельных» передач.

За два года, прошедших после смерти Алексея Миронова, бывшийоператор Павел Капустин прошел стремительный путь от никому не известногоновичка до популярного телеведущего. Симпатичный, ладно скроенный, к тому жеобладающий некоторой развязностью в сочетании с крестьянским говором, которыйневозможно было истребить, Капустин быстро стал одним из самых популярныхтелеведущих. Зрители сразу признали в нем «своего» человека. Им импонировалиего нарочитая развязность, его пренебрежение к церемониям и наглые вопросы,которыми он часто ошарашивал своих собеседников.

Капустин довольно быстро нашел свой «пунктик», выражавшийсяв предельном цинизме по отношению к собеседникам и умении задеть их за самоебольное место. Для своей передачи он держал целый штат сотрудников, которыедобросовестно выискивали самые неприятные и самые уязвимые моменты биографиилюдей, с которыми он собирался беседовать. В результате получалось настоящее«полоскание грязного белья» на глазах у миллионов людей, что в конечном счетевызывало еще больший интерес к скандальной передаче. Собеседники, не ожидавшиестоль яростного напора ведущего, довольно быстро сдавались и покорноподставлялись под его язвительные вопросы.

«Срабатывала» и его фронтовая биография. Все знали, что онвоевал в Афганистане. Само отношение к Афганистану в стране прошло три разныхэтапа. Во времена Советского Союза и вторжения в Афганистан это была почетная итрудная «интернациональная» миссия. В период распада единой страны и полногоотрицания прежней истории служба в Афганистане и вообще война в этой странерассматривались как результат позорной политики бывшего руководства КПСС и Советскогогосударства, а люди, служившие в Афганистане, считались захватчиками иподлецами. Все изменилось в середине девяностых годов, когда целый ряд военныхконфликтов в бывших республиках некогда единой страны заставил людей еще разпересмотреть свои взгляды. Особенно показательно разделились взгляды на военныедействия на Северном Кавказе, когда ветераны Афганистана снова стали героями ипатриотами, честно выполнявшими свой долг и не отвечавшими за действия«преступного правительства».

Биография Капустина работала на него. Он был настоящимкумиром молодежи, видевшей в его развязности и наглости свой идеал. Егопередача становилась все более популярной, а он — обеспеченным человеком, давнопереехавшим из коммуналки в другую квартиру. Сначала это была своя однокомнатнаяквартира в Мытищах, затем двухкомнатная поближе к центру и, наконец,четырехкомнатная в центре.

С прежней девушкой он тоже расстался. Теперь у него быламасса новых знакомых, и он даже позволял себе иногда оставаться у Светланы, тойсамой артистки, с которой его познакомил в последний день своей жизни АлексейМиронов. Света особенно не возражала, и его устраивали их отношения. Это былидружеские отношения двух деловых партнеров, если не считать мимолетных интимныхвстреч, которые больше походили на короткую и обязательную гимнастику, чем нанастоящие чувства. Он поддерживал похожие отношения еще с несколькими молодымиженщинами, не торопясь вступать в брак.

Он прошел в ванную комнату. Голова по-прежнему сильноболела. Он почистил зубы, с отвращением глядя на себя в зеркало. Светскиеприемы и встречи были обязательным атрибутом его жизни. На таких тусовках можнобыло узнать последние новости, свежие сплетни, подробную информацию обольшинстве людей, чьи имена были на слуху и обладатели которых могли статьперсонажами будущих телевизионных передач Павла Капустина.

Вместе с тем он хорошо знал «правила игры» в этих компаниях.Он никогда не лез в политику, всячески демонстрируя свою строгую аполитичность,он не позволял себе никаких увлечений ни одной партией, одинаково сильно бичуяи левых, и правых. Он не выступал против «сильных мира сего», всегда помня отой неведомой грани, переступив которую он мог разделить судьбу АлексеяМиронова.

Сегодня у него должна была состояться важная встреча с однимиз руководителей центрального канала, фактическим владельцем мощной финансовойимперии, имевшей программы на телевидении и радио, коммерческий канал и целыйряд газет и журналов. Павел понимал, как много зависит от подобной встречи, ипоэтому не стал с самого утра «опохмеляться», просто подставил голову подхолодный душ в надежде, что все пройдет до двенадцати часов дня.

В половине десятого он уже выходил из квартиры, надев темныйтвидовый пиджак, купленный недавно в Германии, и серые брюки. Галстуки он нелюбил, предпочитая различные платки в стиле «Вознесенского», столь нелюбимогоим поэта, интервью с которым он никак не решался сделать. Он вообще не любиллюдей искусства и культуры, считая их зазнавшимися снобами, и с особымудовольствием выставлял напоказ их слабости и недостатки. Однако предпочитал необщаться с мастерами слова, которые могли переиграть его на его же поле. Ипоэтому его «жертвами» становились большей частью малоразговорчивыекомпозиторы, угрюмые художники, косноязычные критики, даже писатели, язык укоторых был подвешен не столь ловко, как перо, которым они владели всовершенстве.