— Не может быть, — выдохнул Павел, — не может быть…

Он продолжал что-то бормотать, соседка испуганно заглянула вкомнату. Она хотела что-то добавить, но когда он повернулся и она увидела еголицо, то внезапно поняла, что ей лучше молча удалиться. Что она и сделала.Павел продолжал стоять перед телевизором, слушая подробности о смерти Миронова.

Через два дня были похороны. Павел стоял в огромной толпежурналистов, пришедших отдать последний долг убитому коллеге. Выступалипотрясенные преступлением друзья погибшего, уже была сформирована специальнаягруппа для расследования убийства, в нее вошли сотрудники прокуратуры, ФСБ иМВД. Во всех газетах были опубликованы некрологи и репортажи. Казалось, чтопреступление будет раскрыто через неделю, через две, через месяц, через два,через год…

В этот раз ему прислали новое издание трудов ТеодораМоммзена. Кроме фантастики, которая помогала развитию воображения, он любилчитать все, что относилось к эпохе Римской империи, поражаясь, сколь точноповторяются перипетии распада мировых империй в разные времена. И теперь оннаслаждался, листая «Историю Рима», когда раздался телефонный звонок.

— Добрый вечер, — раздалось в трубке. Он узнал знакомыйголос Владимира Владимировича.

— Кажется, опять по мою душу, — пошутил он.

— Ты, как всегда, прав. Впрочем, ты ведь знаешь, я небеспокою тебя по пустякам.

Владимир Владимирович был бывшим сотрудником советскойразведки, давно вышедшим на пенсию. Он выполнял в Москве негласную рольсвязного Дронго, проверял информацию, передавал просьбы заказчиков, которых впоследние годы становилось все больше и больше.

— Что-нибудь случилось?

— Пока нет. Но некоторые люди хотели бы встретиться с тобой.И обговорить кое-какие моменты интересующих их вопросов.

— Это достойные люди?

— Весьма. Они достаточно интересные и достаточновлиятельные. Ты меня понимаешь?

Когда Владимир Владимирович говорил так, к его словам стоилоприслушиваться. Больше двадцати лет он был нелегалом ПГУ, а теперь работал вмузее новой службы внешней разведки России. Как шутили знакомые — в качествеживого экспоната.

— Вы хотите, чтобы я прилетел в Москву? — уточнил Дронго.

— По-моему, ты сам этого хочешь, — резонно заметил егособеседник.

— Когда?

— Чем быстрее, тем лучше. Думаю, если ты не поторопишься,они попытаются сами выйти на тебя.

— Серьезные люди, — пробормотал Дронго, — хорошо, ВладимирВладимирович. Завтра прилечу в Москву. Можете назначить встречу на послезавтра.

— Ты еще не взял билет, — ворчливо заметил старик.

— Ну, с этим проблем не будет, — засмеялся Дронго.

На следующий день он вылетел в Москву. Он давно ужепопеременно жил в двух городах, разделяя свое существование между столицамидвух государств, некогда объединенных единой страной. Самолеты, которые онненавидел, стали неотъемлемой частью его жизни, и он уже привык подавлятьсмятение при посадке в авиалайнеры.

Москва встретила его дождем и холодом. Весна в этом годуявно запаздывала, и в апреле на улицах города было все еще слякотно ипромозгло. Приехав домой, он принял душ, поставил чайник и лишь после этогопозвонил Владимиру Владимировичу.

— Я уже в Москве.

— Оперативно, — похвалил его старик. — Ты можешь заскочитько мне прямо сейчас?

— Мы ведь договаривались на завтра.

— Будет лучше, если ты приедешь прямо сейчас, — настаивалВладимир Владимирович, и Дронго устало согласился.

— Сейчас приеду. Но я даже не успел чаю попить.

— Это поправимо, — хмыкнул Владимир Владимирович.

Через полчаса он уже сидел в уютной квартире ВладимираВладимировича, наслаждаясь горячим чаем, приготовленным для него стариком.

— Как ты долетел?

— Это дань вежливости, или вы так начинаете разговор?

— Мне интересно, как ты проходишь государственную границу, —невозмутимо ответил Владимир Владимирович. — Твоя личность достаточно известна,и я думаю, что пограничники обязаны знать тебя в лицо.

— Во всяком случае, по числу переездов я рекордсмен. Провожув воздухе больше времени, чем на земле, — признался Дронго, — хотя ненавижусамолеты. Но, по-моему, они платят мне той же монетой. Хотя бы один раз в месяцчто-нибудь да случается. Я уже устал бояться.

— Это не самое страшное, что может быть в жизни, —философски заметил Владимир Владимирович. — При твоем образе жизни подобныевещи почти обязательны.

— Зачем вы меня позвали? — спросил Дронго. — Неужели толькодля того, чтобы узнать, как я прохожу пограничный контроль?

— Нет, конечно, — улыбнулся Владимир Владимирович, — с тобойхочет встретиться новый заместитель директора ФСБ.

— Если они предлагают мне работу, то я откажусь. Вы жезнаете мои принципы.

— Они хотят предложить тебе самостоятельное расследование.

— По-моему, у них уже восстановили следственное управление.Есть целый штат высококвалифицированных следователей, которые могут провестилюбое расследование. Вам не кажется, что мне лучше не связываться с подобнойорганизацией?

Вместо ответа Владимир Владимирович положил несколько газетна стол.

— Просмотри, пока я ужин разогрею, — пробормотал он, выходяна кухню.

Дронго с интересом развернул газеты, обратив внимание надаты. Два года назад. Читать старые газеты было по-своему занимательно ипоучительно. Словно из будущего попадаешь в прошлое, но уже более мудрым, болееумным. Он сразу обратил внимание на громкие заголовки центральных газет.Множество материалов, посвященных убийству известного московскоготележурналиста Алексея Миронова. Преступление вызвало целый шквал публикаций настраницах центральных газет. Была создана специальная комиссия по расследованиюобстоятельств убийства. Два года назад…

Он отложил газеты. За это время следствие не продвинулось нина шаг. Несмотря на все усилия, предпринимаемые прокуратурой, ФСБ и милицией,так и не удалось установить, кто именно и почему оказался заинтересованным всмерти Алексея Миронова. И хотя расследование формально не было завершено,юридически оно «повисло», считаясь почти «тухлым» и наверняка не перспективным.

Владимир Владимирович принес две тарелки с разогретымидомашними котлетами, которые привозила ему его дочь. Он жил один, жена умерламного лет назад, во время его очередного пребывания за рубежом, а он такникогда и не смог простить себе, что не сумел приехать на ее похороны.