Игнатий усмехнулся:

– Прошу вас… я вам все объясню.

Ирена с трудом открыла погасшие, полные слез глаза имимолетно поразилась тому победительному выражению превосходства, с которымсмотрел на нее Игнатий.

– Теперь вы моя, – шепнул он, привлекая ее к себе и близкозаглядывая в лицо. – Моя, понимаете? Наш союз освящен церковью, и вы отнынепринадлежите мне душою и телом. Телом, – повторил он раздельно, чуть повысивголос, и властно удержал Ирену, которая, задрожав от этого слова и от этоготона, попыталась отпрянуть. – Ах, моя бедная, невинная девочка… я напугал вассвоим пылом? – Почудилось или в самом деле в голосе его легко зазвенеланасмешка? – Но что поделать, если вы так обольстительны и прекрасны! Я без ума,истинно без ума от вас… вот и потерял голову!

Он нашел вялую руку Ирены, поднес к губам, поцеловал –сперва осторожно, потом все более нежно, – и от этого привычного ощущения,воскресившего былые светлые дни зарождения их любви, Ирена немного пришла всебя, смогла взглянуть на Игнатия не столь безжизненно, как прежде.

– Ну вот… – проворковал он. – Вы простили меня, правда? Япостараюсь в дальнейшем… лучше владеть собой. Но вы должны быть готовы к тому,что я, как ваш супруг, захочу часто, очень часто видеть вас в своих объятиях!

Кажется, в жизни Ирене не приходилось совершать над собойтакого усилия, как сейчас, подавляя дрожь ужаса.

Как?.. Значит, этот кошмар будет повторяться? Но где жебезумные ласки, где упоение, где блаженство, где слияние тел и душ, доступноелишь двоим, соединенным тайной великой страсти? Получается, все, что читала и слышалаИрена о страсти, – ложь? Наслаждение получает лишь мужчина, а на долю женщиныдостается всего несколько мгновений удушливого страха и боли, пока грубыепальцы хозяйничают в ее теле?..

Нет, здесь что-то все-таки не так! При чем тут пальцы?! Умужчин на теле есть нечто… Ирена не знала, что именно, однако была наслышана отдевчонок, что есть, и оно-то, неведомое, делает девушку женщиной.

О… О Господи! А что, если Ирена и не заметила, как онопобывало в ее теле? Что, если только что, несколько мгновений назад, онавсе-таки стала женщиной, но даже не поняла этого? «Сокольская стала женщиной!»– вызвала Ирена в памяти заветные, волшебные слова, однако ни они, ни мысль отом, что женщиной стала не Сокольская, а графиня Лаврентьева, не вызвали в еедуше ни малейшего волнения – напротив, еще пущее уныние нахлынуло.

Только-то? И всего-то?!

Да, это – лишь для мужчин. Все-таки они что-то чувствуют,кроме боли, – вон какое странное лицо было у Игнатия! Чуть сморщив носик отнеприятного воспоминания, Ирена покосилась на мужа (о Боже мой!). Тотпристально разглядывал свои брюки, тер рукой какие-то влажные пятна. НоздриИрены расширились: какой странный запах!

В эту минуту Игнатий перехватил ее взгляд и смущенновыпрямился, отдернув руку.

– Клянусь вам, что в следующий раз все будет иначе! –улыбнулся он так, что в сердце Ирены слабо отозвалось эхо прежнего восторга,который она испытывала от света этой улыбки, сияния этих необыкновенных глаз. –Однако мне предстоит тяжелейшее испытание: быть неделю пути рядом с вами – и неиметь возможности к вам прикоснуться! Ведь для пассажиров омнибусов отводятпомещения отдельные для женщин – и отдельные для мужчин, супружеские спальни,тем паче – покои для молодоженов там, увы, не предусмотрены. Впрочем, это дажехорошо, что наша первая брачная ночь пройдет в роскошных покоях Лаврентьевскогодворца, а не в каких-нибудь убогоньких нумерах, где кровати скрипят, возвещаявсех постояльцев о том, кто чем занимается, а клопы норовят укусить в самыйнеподходящий момент!

Он осекся, увидав, какими круглыми глазами уставилась нанего Ирена.

– Что с вами? – спросил почти сердито, негодуя, впрочем, нена нее, а на себя за этот приступ дурацкой болтливости.

– Я… не понимаю, – прошелестела она, потом запнулась, чтобыне спросить унизительное: «Откуда вам известно, как скрипят эти кровати?!» – ипробормотала растерянно: – Омнибус? Но ведь…

– Да, Ирена, я позабыл предупредить вас, – кивнул Игнатий,отводя глаза. – Мы уезжаем через полтора часа, и у нас времени только-только,чтобы доехать до станции, а там – через Москву и в Нижний. Благодарение Богу,что проложили наконец пристойное шоссе и наладили сообщение. Дважды в неделю отстолиц до Нижнего следуют омнибусы. Теперь, говорят, столичная почта в Нижнийбез задержек поступает. Я уже послал сообщение – предупредить отца о нашемприбытии. Он должен приготовить такую встречу… нас должен встречать эскорт!

Игнатий захлебнулся торжествующим, клокочущим смешком.

– Но мы не успеем – через полтора часа, – все тем женедоумевающим голосом возразила Ирена, которая и впрямь не могла поверить вслова Игнатия. – Надо же заехать за моими вещами… да они и не собраны…

– Господь с вами, Ирена! – Игнатий взглянул на нее сдосадою. – Как вы себе это представляете?! Во-первых, времени нет, а потом, нукаким же образом вы намерены вынести коробки с платьями и шляпами из дому? Давас же схватят… кто там за вами присматривает в отсутствие родителей? Бонна?Гувернантка?

– Что я, ребенок?! – обиделась Ирена. – С боннами, мисс имадемуазелями я давно простилась. Дома тетушка, старшая сестра отца…

– Ну вот и прекрасно, – нетерпеливо перебил Игнатий. – Можнопредставить, каким мопсом вцепится в вас эта тетушка! Она вас из дому невыпустит без объяснений. Нет, Ирена, обратного пути нет. Ежели угодно, вы сдороги напишете родителям, а еще лучше – из самого Лаврентьева, когда мыполучим благословение отца. Но сейчас надобно спешить. На омнибус нельзяопаздывать!

– Погодите! – Ирена лихорадочно уцепилась за руку мужа. – Уменя ведь при себе ничего, кроме этого платья! У меня вообще нет ничего ссобою, ни пеньюара, ни…

Она страшно покраснела. О Господи! Заговорить с мужчиною отаких вещах! О белье! Как у нее вообще сорвалось с языка такое интимное слово,как пеньюар?! И ведь еще миг – и она сболтнула бы о чулках, сорочке и даже,Господи помилуй, о панталонах!

Даже с мужем приличная женщина не ведет бесед о неглиже!

– Пусть это вас не волнует, моя прелесть, – небрежноотозвался Игнатий, взмахивая рукой в окошко, чтобы привлечь внимание возчика. –На омнибусной станции нас ждет мой багаж, а в нем – не менее десяти коробок ссамыми чудненькими платьицами, которые я купил для вас, и шляпки… о, charmant!– Он поцеловал кончики пальцев. – Ну и тальмочка для тепла, и отличные шали, иботинки…

– Погодите! – ошеломленно перебила Ирена. – То есть как это– вы купили?