Белл работал над тем, чтобы ужасы голода в Европе больше не повторились. На личном уровне он организовал продуктовые наборы CARE для своих друзей в Германии, которые пережили пять лет «двойной опасности – от бомб сверху и гестапо снизу». Но он также работал за кулисами, чтобы обеспечить пропитание всей немецкой нации.

Сегодня может показаться совершенно очевидным, что в 1919 году Германии было суждено стать нацистской страной, а в 1946 году ей была суждена демократия. Но на самом деле послевоенная ситуация была удивительно похожей. Оба раза небольшая, хорошо организованная, скрытая группа расистских милитаристов противостояла дезорганизованному, растерянному и отчаявшемуся демократическому большинству. Белл знал, что демократы «склонны отступать, но именно этот элемент сейчас нуждается в поддержке, если мы не хотим обнаружить, что та же самая старая банда, просто сменив рубашку, верховодит в Германии».

Год спустя, в октябре 1947 года, Германия все еще голодала. Нацисты все еще действовали в подполье, их антибританская пропаганда не ослабевала, а немецкие демократы все еще находились в обороне. Даже Вильгельм Рунге выразил недовольство обращением союзников со страной. Все снова напоминало Германию после Первой мировой войны.

Белл написал Рунге длинное и подробное письмо. Это был личный разведывательный отчет от старого друга, но Белл также знал, что центральное положение Рунге в немецкой разведке означало, что его послание получит более широкое распространение в продемократической немецкой политике. Как доказал мэр Зам в Данциге жарким летом 1919 года, факты могут предотвратить войну. Отчет Белла начался с описания отчаянного состояния запасов зерна в Канаде из-за объемов помощи, которую страна уже оказала голодающей Европе. По его словам, ситуация настолько ужасна, что всего один плохой урожай может разорить Канаду. Кроме того, немецкие подводные лодки потопили многие корабли, перевозившие зерно. Белл ясно дал понять, что немецкий голод не был игрой союзников, как это было после Первой мировой войны.

Белл также призвал Рунге понять, почему так много людей ненавидят Германию. И снова, как это произошло после первой войны, немецкий народ по большей части не знал о преступлениях, совершенных его страной. Большинство из них не знали, что иностранцы их ненавидят – или почему они их ненавидят, поскольку о Холокосте мало сообщалось в немецких газетах. Белл даже слышал мнение, что если 10 000 000 немцев умрут от голода, это будет даже приветствоваться: «А если немцев станет на 10 000 000 меньше? Они навлекли это на себя. Если немцев станет на 10 000 000 меньше, остальной мир сможет вздохнуть свободнее». Эта цифра напоминала о миллионах людей, которых нацисты убили во время Холокоста.

Белл знал, что растущее взаимное недовольство могло легко стать причиной будущей войны. Поэтому он предложил план финансового спасения, практически идентичный предложенному им после Первой мировой войны. Он стал постоянной темой его сообщений друзьям, среди которых были высокопоставленные деятели канадской, британской и американской разведки. Он знал, что даже сейчас нацисты замышляют месть. Он был уверен в их провале, если Германия получит «шанс снова вернуться хоть к какому-то разумному существованию в кругу наций».

Его планы наконец оправдались. В июне 1947 года генерал Джордж Маршалл заявил в Гарварде, альма-матер Белла: «Возрождение работающей экономики в мире» является предпосылкой «возникновения политических и социальных условий, в которых могут существовать свободные институты» [8]. Его речь положила начало плану Маршалла – программе, которая обеспечила финансовую поддержку демократической Европе, включая Германию, после войны.

Правильность подхода Белла доказал мир, воцарившийся в странах, где был реализован план Маршалла, включая Германию. Хотя написание доклада о Германии 1947 года, который оказал ключевое влияние на план Маршалла, приписывают промышленнику Льюису Х. Брауну, именно доклад Белла о положении в Германии за 1919 год и план 1918 года, который он изложил для Роберта Бордена, впервые обосновали необходимость немедленной поддержки делового климата в новой демократической стране, милитаристы которой только что потерпели поражение. Эта поддержка, в свою очередь, дала побежденным людям реальную работу, чтобы у них не было соблазна стать наемниками террористов, и обеспечила правительству налоговые поступления для управления страной. Неясно, читал ли Браун сам отчет Белла, взяв его на время из библиотеки Министерства иностранных дел Великобритании, но Браун брал интервью у высших руководителей союзников, и некоторые из них наверняка знали об идеях Белла. Сравнение отчетов Белла и Брауна обнаруживает много общего: оба отстаивали настоятельную необходимость денежной реформы в Германии, предотвращения череды национальных банкротств и обеспечения продовольствием немецких рабочих, чтобы они могли работать над восстановлением страны.

Успех Белла сильно задержался – почти три десятилетия после того, как он сделал Бордену предложение в 1918 году. Ушедшего в отставку А12, очевидно, не заботило то, что он не получил публичного признания. Он знал, что важны не медали и ленты. Важно – принести мир в Европу.

В послевоенный период Белл узнал, кто выжил, а кто умер. Почти все его друзья-антифашисты выжили. Исключением среди них была католическая святая. 30 января 1946 года он получил тревожное письмо от Куранта, двоюродного брата Эдит Штайн. Штайн, ныне святая Тереза Бенедикта, жила монахиней в нидерландском монастыре и, как рассказал ему Курант, «в 1943 году была вывезена нацистами и бесследно исчезла, предположительно убита, как и миллионы других людей еврейского происхождения». То же самое произошло бы с Курантом, если бы он не уехал из Германии.

Вскоре Курант убедился в этом. Агенты гестапо схватили ее в монастыре в Нидерландах, куда ее перевезли религиозные сестры, чтобы защитить от нацистской угрозы. Но Нидерланды были недостаточно далеко, чтобы избежать блицкрига. Нацисты убили ее в Освенциме 9 августа 1942 года.

Сестра Вильгельма Элла Рунге, врач, умерла после того, как добровольно отправилась работать в регионе, где произошла вспышка тифа. Она была, писал Белл, мученицей своей профессии.

Но Белл, вероятно, так и не узнал о судьбе Левина Крускала, манчестерского еврея, арестованного в тот же день, что и Белл, в 1914 году [9]. Он был одним из счастливчиков, хотя нацисты снова арестовали его во время Второй мировой войны. Его британское гражданство было половиной ключа к его спасению. Другая половина: в середине 1920-х годов раввин посоветовал ему купить землю в Палестине, пока она дешевая, и Левин последовал совету. Получившееся в результате необычное сочетание британского и палестинского гражданства спасло ему жизнь. Вместо того чтобы отправить Левина в газовую камеру, немцы согласились на обмен пленными.

В конце июня 1944 года его и немногих избранных отправили поездом на свободу. По пути на запад Левин увидел своих собратьев-евреев,