нас не изменился? – Остановился, продолжительно посмотрел на женщину, как бы спросил: разве ты осталась прежней? Не дождался ответа, опять пожал плечами, подобрал обтрепанные полы одежды и тронулся с места.

– Стал нетерпимым, – послала вдогон Мария, как будто толкнула в затылок. – Это проявление слабости, Иуда. Истина в терпении. Наберись его.

– Терпение, терпение, – усмехнулся Иуда, – от Йешуа постоянно слышу это, и ты за ним вторишь. Сказала бы что-нибудь от себя. Что же это за истина, если она состоит из одного терпения? Не могу принять. Истина должна включать в себя целый мир. – Он раскинул руки и закричал в небо: – О-о-о-ой! – И вновь застыл, расставил ноги, вперил взгляд в Марию. – Ты считаешь меня слабым? Но разве я мало терпел?

Из тени рывком поднялся на ноги Йешуа, шагнул на пригорок, ощущая напряжение в икрах. Его глаза пробежали по дальним холмам, солнечный луч заставил прищуриться.

– К ночи доберемся до места, – сказал он негромко и направился к дороге.

Спутники завозились. Симон Петр и Иаков Алфеев вскочили первыми. Отряхивая одежды, все потянулись за Йешуа.

Иуда воспользовался сутолокой и сократил расстояние между собою и Марией:

– Я только и делаю, что терплю, – с придыханием вытолкнул он из себя.

Она, сворачивая подстилку, подняла лицо:

– Выбери себе новую женщину, Иуда. Мужчине без женщины в дороге плохо. – Нагнулась, свернула полотно, сунула под мышку и зашагала, носками сандалий подкидывая кверху полы длинной одежды.

– Ты все понимаешь, Мария. – Пошел рядом он, языком слизывая сухоту с губ и следя краем глаза за Йешуа. – Я бы давно выбрал, например, Сусанну, если бы тебя среди нас не было. – С натугой в ухмылке растянул губы.

Выражение его лица не понравилось Марии, женщина поежилась, сглотнула слюну, приподняла брови:

– Ты обвиняешь меня? – Полотно поползло из-под руки, скользнуло по бедру и упало к ногам. Она остановилась.

– Ну что ты, Мария, как можно? Я – нет, но остальные недовольны. Ты не отходишь от Йешуа. Неотступна, как будто его тень, – уклонился от прямого ответа Иуда. – Но ведь все равны.

– Я никому не мешаю, – возразила она.

– Они так не думают, – усмехнулся Иуда.

– А ты?

– Разве для тебя это имеет значение? – В его голосе просквозила досада, и мускулы сильных рук заходили ходуном.

– Ты прав, не имеет, – Мария отвернулась, давая понять, что разговор закончен, и потянулась за полотном.

Иуда напоследок охватил ее фигуру туманным взглядом, насупился, потоптался на месте и, слегка раскачиваясь, быстро пошел прямиком к Йешуа. Отворачивая глаза, глуховатым голосом начал с места в карьер:

– Йешуа, ты тоже изменился: отдалился от многих, приблизив Марию Магдалину. Ставишь ее выше остальных. Она, конечно, красивая, но ты перестал слышать других. Повернись ко всем твоим спутникам, как прежде.

Йешуа неторопливо двигался к дороге, дожидаясь, пока нагонят самые копотливые из спутников, длинные полы одежды волочились по траве. Не оглядывался, зная наверняка, что окружение суматошится, вытягиваясь гуськом позади него. Повернул лицо к Иуде:

– Ты упустил еще одно ее качество: она умная. Ее нельзя приблизить или отдалить. Она выбирает сама. Ее дух свободен так же, как у других. Она первая среди остальных. Я скоро всем объявлю об этом.

– Даже так? Никто не обрадуется, Йешуа, – хмуро усмехнулся Иуда. – Ты знаешь, я всегда с тобой откровенен. Не умею шушукать за спиной. Не обессудь, не для себя стараюсь.

Йешуа вышел на дорогу, огибающую плешивый холм и побитую копытами лошадей и колесами повозок. Ступил в пыль, обходя выбоины и камни. Сзади землю приминали ноги спутников. Йешуа не сразу ответил Иуде. Прежде прошли десятка два шагов. Они отдавались в голове Иуды монотонным шумом, вынудившим сдавить скулы. Лишь затем раздалось:

– Твое место никто не займет, Иуда. Оно единственное, – сказал Йешуа, – как у каждого из моих спутников.

– Я о Марии, – сконфуженно почесал грудь Иуда.

– И я о ней, – проговорил Йешуа и ускорил шаг.

Иуда поперхнулся, отстал, пропуская вперед других и хмуро провожая спину Йешуа. Мария прошла мимо, Симон Петр, наклонившись, что-то говорил ей на ухо. Иуда сузил глаза, еще Симон Петр путается под ногами, прищелкнул бы, чтоб на душе стало легче.

Вечером добрались до реки. Пологий берег стелился ковром из мягкой травы, образуя небольшую лужайку. Волна, набегая, облизывала песчаную кромку. Справа и слева земля уходила на взгорья, удерживая здесь, как в ладонях, мягкий шелест волны. На ночь расположились у воды. Спутники Йешуа, утомленные жарой, начали с удовольствием смывать с себя пыль и усталость.

Солнце опустилось к горизонту, когда Йешуа прошел вдоль берега, скинул одежду и с головой окунулся в воду. Удовлетворенно пофыркивая, сделал несколько гребков, проплыв по течению. Мария по берегу догнала его и, когда он уперся ногами в дно, вошла в темную волну, ему навстречу. Он ладонями пригладил волосы и бороду, приблизился, посмотрел ей в глаза и неожиданно произнес:

– Жаль Иуду.

– Нисколько, – не отрывая глаз от его лица, отозвалась Мария. – Напротив, мне кажется, его надо опасаться. Последнее время я всегда испытываю беспокойство, когда он подходит к тебе. Чувствую, за пазухой у него камень.

– Успокойся. Мой черед еще не настал. – Взял за плечи и легонько встряхнул ее.

– Тебе известно, когда он наступит? Мне тревожно, Йешуа.

Йешуа улыбнулся, грусть пробежала по лицу, провел пальцами по щекам Марии, убрал за уши ее волосы, обнял за плечи. Она ощутила, как по телу пошло тепло.

– Ты не ответил мне, – сказала тихо.

Он помолчал, чуть отстранился, проговорил:

– Каждому отмерен его путь. Никто не пройдет больше и никто не пройдет меньше, но каждый должен пройти до конца, каким бы трудным путь не был и какой бы не ждал конец.

– Этому меня учили в храме. Ты знаешь истины, какие предназначены для ушей жрецов. Но ведь ты никогда не был жрецом. Где же постигал науки Богов Египта?

– Жрецом не был, – подтвердил Йешуа. – Но обучался в Египте, Греции, Сирии и Риме. Был в храмах и видел, как замкнуты и чванливы хранители тайн, и понял, что истина не в тайне. Учение Бога для всех, а не для одних жрецов. Жрецы уйдут вместе с верой в своих Богов, и путь к Единственному Богу откроется для всех. Я постигал языки народов, чтобы понять силу слова в каждой земле. Ведь слово может быть разным, может вести к истине, а может уводить от нее. Когда я смотрел на величественные храмы Египта, Греции, Рима, меня тяготила мысль, что египетские фараоны, цари Греции и правители Рима, возводя храмы в честь Богов, прежде всего стремились возвеличить свои