Ужас объял Елизавету! Не рассуждая, не думая, даже не кричабольше, она бросилась бежать. Конечно, в кромешной тьме сразу перепуталанаправление и через два шага тяжело ударилась в стену. Тут же повернулась – ипонеслась обратно, слепо вытянув руки, стараясь все время касаться обшивки,чтобы не сбиться. Она не слышала топота за спиной, но какой-то легкий шелест,напоминающий шорох несомых ветром осенних листьев, раздавался непрестанно. Всемсуществом своим она ощущала преследование, и преследователь этот был такблизко, что мог бы схватить ее в любой миг. Почему-то он не делал этого, и былоеще страшнее.

Елизавета бежала со всех ног, однако, услышав журчание воды,все же сообразила, что здесь надо быть осторожнее, чтобы не свалиться в карцер.Она постоянно скользила ладонью по стене, и сердце ее приостановилось, когдачьи-то холодные пальцы вдруг схватили ее руку, оторвали от стены – и резкотолкнули Елизавету к обрыву.

Она каким-то чудом устояла на самом краешке, резкоповернулась, слепо замахала, пытаясь достичь своего губителя, но поймала лишьтихонько хихикающую темноту. И снова побежала, ловя ладонью стену, чувствуя заспиной запаленное, как у нее самой, дыхание, то делая резкие рывки, тооткидываясь в сторону, чтобы ускользнуть от цепких рук, которые все время были где-торядом, словно бы ее преследовали одни эти тяжело дышащие руки!

Казалось, бежит она страшно долго. «А вдруг не найду дверь?»– обожгла мысль столь страшная, что Елизавета невольно вскрикнула – и тут жеувидела узкое отверстие, из которого тихо струилось золотистое свечение.

За спиной раздался короткий яростный визг – и кто-товцепился в плечи Елизаветы с такой силой, что она едва не опрокинуласьнавзничь, однако успела рвануться вперед, наклониться, ощутив тяжесть на спине,и кто-то упал ей под ноги, однако тут же вскочил. Елизавета мельком увиделаневысокую женскую фигуру, тянущуюся к ней, – и, набросив на нее плащ, которыйтак и прижимала к себе все это время, с силой оттолкнула свою противницу.Запутавшись, та свалилась, забившись, пыталась вскочить, но Елизавета ужеперескочила через нее и, ворвавшись в свою комнату, с неожиданной силойвдвинула на место дверь. Послышался тихий щелчок – и та неразличимо слилась состеной. Не веря в спасение, Елизавета схватила табурет и занесла над головой,ожидая, что дверь вот-вот снова откроется, а перед ее остановившимся взором всемаячила худая малорослая фигура в облаке всклокоченных волос, мелькали, норовявцепиться, тонкие руки, высунувшиеся из рукавов синего платья...

Теперь эти руки и рукава преследовали Елизавету в кошмарныхвидениях.

Женщина в синем платье! Растрепанные волосы и худощавая,почти детская фигурка. Да ведь Елизавета уже ее видела – там, во дворе, когдаушла от Данилы! Думала, это тоже узница или ссыльная, однако едва ли такаяпопала бы в потайной ход и действовала столь смело.

Сумасшедшая? Похоже. Или люто ненавидящая Елизавету...

За что, за что?

Было от чего биться в кошмарах!

Елизавета так перепугалась, что, не сомкнув ночью глаз ни наминуту, нагромоздив под шандал, открывающий секретную дверь, столы, кресла истулья и едва дождавшись утра, попросила Глафиру снова ночевать у нее. Конечно,свою баррикаду она убрала, и единственной причиною в глазах Глафиры было то,что ей просто жутко одной.

Конечно, монашенка удивилась. Но прямо отказываться нестала, отговорилась лишь тем, что Кравчук не позволит. Узница приняласьумолять.

– Нет, – поджала губки Глафира, – на тюфячке под дверьюваляться не буду.

– Ради бога, – воскликнула Елизавета, – спи где хочешь! Дахоть на моей кровати!

Глаза Глафиры блеснули.

– Хорошо, – смиренно потупилась она. – Я попрошу господинаначальника. Скажу, ты чего-то с ума сходишь, боюсь, мол, как бы чего над собойне наделала, надо бы приглядеть...

Елизавета уставилась на нее с восхищением. Она мало чтознала о тихой и пронырливой монашке, но уж ее приспособляемость к любойжизненной беде, радости, удобству или неудобству была замечательная. И узницане сомневалась, что Глафира сумеет убедить Матрену Авдеевну, а стало быть,Кравчука в том, что ей просто необходимо ночевать здесь!

Так оно и получилось. К вечеру Глафира появилась.По-хозяйски разобрала постель, взбила перину и подушки и начала раздеваться, струдом скрывая самодовольную улыбку. А Елизавета глядела на нее сблагодарностью – и жалостью. Господи, как же мало радости в жизни этойХристовой невесты, коли такая мелочь, как удобная постель, доставляет ейнаслаждение!

Оставшись в наглухо застегнутой до подбородка рубахе,Глафира заплела жидкие, бесцветные коски и скользнула под пышное одеяло с такимсладострастным стоном, что Елизавета едва подавила улыбку, возясь на своемжестком тюфячке в углу, за шторою, подальше от страшной потайной двери. ПокаГлафира блаженно урчала, перекатываясь по перинам, Елизавета подобрала колени кподбородку, замоталась в тощее одеяльце, подложила под голову руку – имгновенно уснула без всяких страхов и предчувствий, упав в сон, словно в воду.

* * *

Ее разбудил легкий шелест, напоминавший шорох осеннихлистьев, гонимых ветром. Со страхом глянула в сторону потайного хода – темно,хоть глаз выколи. Какое-то время лежала неподвижно, боясь пошевелиться,вслушиваясь в тишину, и не заметила, как сон опять сморил ее.

Приснилось Елизавете, что идут они с Алексеем по какому-тоболотцу: он – закатав штанины до колен, она – высоко подбирая юбки, будто незамочить, не испачкать одежду было для них самым важным. Вода в болотцеледяная, ноги закоченели, от них поднимается к сердцу холод, холод... Недоброепредчувствие туманит душу, и вдруг с кочки сорвалась змейка и впилась в ногуАлексея. И словно все вокруг только этого и ждало: болото исчезло, а рядомсомкнулся густой лес, который нужно непременно изойти, чтобы Алексей осталсяжив.

«Остановись хоть на миг, – молит Елизавета, – дай мнепоглядеть на тебя, вдруг облегчу боль!»

Но он молча, упрямо, неостановимо идет, идет... сцепив зубы,не оглядываясь. Крики Елизаветы глохнут в тяжелой, вязкой тишине, и онапринуждена бежать, чтобы не отстать, потому что Алексей словно во что бы то нистало хочет оторваться от нее.

И опять все кругом изменилось: Елизавета оказалась лежащейрядом с Алексеем на широкой белой постели, напротив окна, распахнутого прямо всинюю звездную ночь. Где-то неподалеку, знает она, есть лекарь, который можетспасти Алексея: ведь змеиный яд медленно, но неостановимо подбирается к сердцу!– но странное, губительное оцепенение овладевает ею, нет сил пошевелиться,позвать на помощь, нет сил спасти Алексея!