Совсем невесело становится. Темнота друг диверсанта и,соответственно, лютый враг обороняющегося…

Он запер дверь на два оборота, огляделся в поисках чего-тотяжелого, способного сойти за примитивную баррикаду. Черт, дверь же наружуоткрывается, не поможет… Все же, поднатужившись, поднял высокую деревяннуювешалку и наискось примостил ее в дверном проеме, так, чтобы непременно рухнулана голову тому, кто попытается войти, — хоть на несколько секунд, да задержит…

Перепрыгивая через три ступеньки, бросился наверх.

— Ты что топочешь? — послышался сонный голос Оксаны.

Глаза уже привыкли к темноте — да и на улице сумерки еще несменились настоящим ночным мраком, и Данил, схватив со спинки кресла аккуратноповешенный брючный костюм, бросил ей:

— Одевайся живо! Ну!

— А…

— К черту бельишко! — рявкнул он шепотом. — Времени нет!Похоже, за нашими скальпами… — и нагнулся, отыскивая в полумраке ее туфельки.На низком каблуке, к счастью, спортивного фасона, это чертовски хорошо…

— Быстрей, мать твою! — прикрикнул он. — Сейчас, чую,начнется…

— Машина… — заикнулась было она, ныряя в брюки и хрустя«молнией».

— Накрылась машина, — кратко проинформировал Данил. — Все?Ходу! Да потише!

Спустились на первый этаж. Прислушавшись, Данил толкнулподругу к стене и прижал ей рот ладонью.

Входную дверь определенно пробовали — она тонула в темноте,но явственно доносилось тихое ворочанье ручки. Кто-то стоял там, снаружи,пошевеливая ручкой, легонько подергивая дверь. Сейчас сообразят, что заперто,если у них есть отмычки, замок будет сопротивляться не дольше, чем портоваяшлюха перед денежным боцманом…

Данил осторожно выглянул из-за косяка, присмотрелся к окнамкаминной с раздвинутыми шторами. Никого. На светлом фоне соседнего коттеджадаже в этом сумраке легко удалось бы рассмотреть стоящего человека.

— Пошли! — приказал он на ухо.

Мимоходом нагнулся, на ходу выхватил из решетки высокойшашлычницы ближайший шампур, увесистую стальную штуку, витую, заканчивавшуюсясерьезным острием. Зажав его под мышкой, приподнялся на цыпочки, открыл верхнийшпингалет двери на террасу, осторожненько потянул ее на себя — нет, хорошопетли смазаны, не визгнуло… Выскочил, махнул Оксане, выглянул из-за угла.

Пока везет…

В этот миг на крыльце раздался грохот, послышался чей-тонепроизвольный вскрик. Нехитрая ловушка сработала, увесистая вешалка излакированного дерева, едва распахнули дверь, рухнула-таки на крыльцо, наделав шума,вряд ли, конечно, угодила кому-то точнехонько по чайнику, но задачу выполнила…

— Туда! — показал Данил в темноту. Оксана опрометью кинуласьпо выщербленным бетонным ступенькам — лестница метров пятнадцати длиной вела попригорочку вниз, в сосняк, довольно густой уже в нескольких шагах от последнегофонаря, служившего границей цивилизации и нетронутого леса. Данил невольнопоморщился: в наступившей тишине ее каблуки гремели, словно взрывы новогоднихпетард.

Ага, сообразили! Из-за угла особнячка выскочил человек,кинулся прямо к лестнице, правая рука у него была знакомо, специфически согнулав локте, почти не видна — со стволом наголо бежит, сволочь… Тщательноприцелившись, Данил метнул шампур, раскрутив предварительно за тупой конец.

Короткий, отчаянный вскрик. Фигура моментально сбилась сбега, осела на корточки — прямое попадание… Данил кинулся вниз по лестнице. Надего головой звонко лопнул колпак фонаря — Данил машинально вжал голову в плечи,спрыгивая с третьей ступеньки на мягкую, покрытую толстым слоем высохшихсосновых игл землю. Из бесшумки садить начали, декаденты…

За одним из ближайших стволов шелохнулась Оксана. Схватив ееза руку, Данил потянул в глубь леса, выставив над головой правую руку вформенном пионерском салюте, чтобы защитить глаза от веток-иголок. Намереннометался зигзагом, затрудняя возможную стрельбу вслед — вверху как раз нечтовесьма многозначительно шлепнуло о ствол: ну да что там, нуля, конечно, но покане пристрелялись, да и не удастся, в ночном лесу пистолет — не более чем оружиеидиотов…

Голову он, разумеется, не потерял — много чести кое длякого… Уверенно выбирал направление меж смутно желтевших во мраке стволов,защищая глаза правой, то и дело оборачиваясь к Оксане, стараясь уберегать ее отвыныривавших из темноты пучков жестких игл и корявых сухих сучков, которые то идело ломались под рукой, пару раз глубоко оцарапали, по щекам то и дело гладилиневесомо-липкие мазки паутины… Оксана тихонько охнула. Данил, сбавив темп,встревоженно обернулся — но это всего лишь густая сосновая лапа запуталась в еероскошных волосах. Данил без особых церемоний высвободил локоны, так, чтоОксане пришлось расстаться с тоненькой прядкой, и она тихонько зашипела отболи.

— До развода заживет, — безжалостно сказал он.

— Почему — до развода?

— Ну, не говорить же «до свадьбы», коли ты и так замужем…Тс-с! Постой.

— Побежали…

— Стой, — настойчиво распорядился он. — Теперь в нашемположении выгоднее постоять тихонечко, а не нестись сломя голову…

— Я…

Данил бесцеремонно развернул ее лицом от себя, пояснив наухо:

— Шумно дышишь, слушать мешаешь… Стой тихо!

Напряг слух. Они отдалились от Дома писателя примерно метровна триста не столько в глубь леса, сколько в сторону Кракова, как Данил ипланировал.

Далеко в стороне меж деревьев зажглись-таки два фонарика,широкие белые лучи крест-накрест полосовали лес, выхватывая из мрака ветви истволы, казавшиеся в мгновенных ярких промельках чем-то марсианским. С радостьюДанил отметил, что погоня неуклонно сбивалась со следа — они отклонялисьгораздо правее, в чащобу. Кто ж так делает, идиоты? Серьезный человек,тщательно прицелившись, обязательно кого-то из вас зацепит так, что мало непокажется…

Будто прочитав его мысли, преследователи погасили фонари. Изажигали вновь уже короткими вспышками — опять-таки уходившими правее. Данилусмехнулся в темноте: абсолютно безнадежное предприятие взвалили на себяребятки. Их не может быть слишком много, трое-четверо самое большее, а притаком раскладе найти ночью беглеца в обширном лесу практически невозможно.

Собака помогла бы, но откуда у них собака…

— Страшно? — спросил он тихонько. Оксану трясло крупнойдрожью.

— Не то чтобы, просто холодно… — пожаловалась она.

Действительно, летняя ночь была теплая, но в напяленном наголое тело костюмчике из тонкого бархата все равно знобко… Скинув куртку, Данилнатянул ее на девушку, тщательно застегнул. Снова прислушался. Вдали мелькнулибелые вспышки. Погоня все больше отдалялась, безнадежно сбившись со следа.