удивляться, что ее рецензенты были так раздражены. Честно говоря, вполне вероятно, они вообще никогда не слышали об ионных каналах. “Подобрать рецензентов с соответствующими знаниями действительно довольно трудно, – прокомментировал Левин в 2018 году во время круглого стола, организованного редакторами только что созданного журнала Bioelectricity. – Было непросто найти рецензентов, которые со своей колокольни могли бы видеть общую картину”. Новый журнал стал частью программы, направленной на превращение биоэлектричества в самостоятельную область исследований, посвященную анализу широкого диапазона связанных биологических явлений от биологии развития до искусственного интеллекта. Чтобы проект удался, исследования в области биоэлектричества должны уподобиться натурфилософии той эпохи, когда свои основополагающие открытия совершил Гальвани. “С каких пор у природы существуют отдельные направления?” – любит вопрошать Левин. Однако я не представляю себе очевидной альтернативы разделению науки на различные дисциплины.

Это разделение является частью современных представлений о биологии, которые, как ни странно, могут ограничивать ее развитие. “Современная биология в значительной степени сосредоточена на изучении биологических молекул и особенно генов, которые определяют их структуру и функции”, – писал Франклин Гарольд в 2017 году в книге “Сделать мир понятным”.

Но такой подход ограничивает наше понимание жизни. Одна из причин, по которым так сложно выявить механизмы биоэлектричества (а также, безусловно, одна из причин, почему биоэлектричество ассоциируется с жульничеством), заключается в том, что инструменты для наблюдения за такими тонкими и эфемерными процессами стали появляться лишь несколько десятилетий назад.

До этого времени… Да даже теперь наблюдение за живыми клетками – скорее исключение, чем правило. Большинство научных открытий касательно нашей биологии были сделаны в результате анализа мертвых тканей. В большинстве биологических исследований, проводимых по принципу “сначала стреляй, потом задавай вопросы”, в первую очередь клетки убивают, а потом начинают выискивать в образовавшейся мешанине какие-то важные факторы. Это отличный путь для классификации отдельных элементов клетки, но в мертвых клетках нет никаких электрических сигналов, и поэтому совершенно невозможно узнать что-либо об электрических процессах в живых клетках и тканях. А это, в свою очередь, сильно затрудняет понимание того, как электричество влияет на другие параметры. Как пишет Пол Дейвис, изучать клетки таким образом – все равно что пытаться “понять, как работает компьютер, только путем изучения его внутренней электроники”, без учета того, как эти компоненты обрабатывают информацию[461]. Гальвани и Альдини повезло, поскольку некоторые биоэлектрические процессы можно изучать даже через день или два после смерти, но чрезвычайно трудно наблюдать электрические токи и изменение напряжения в живых организмах в реальном времени.

И именно поэтому я уверена в том, что сейчас мы живем в эпоху биоэлектричества. Поскольку сейчас происходит прогресс в развитии инструментов, позволяющих анализировать живые клетки, просто невероятно ускорился. Взять хотя бы потенциал-зависимый краситель, использованный Дэни Адамс, который появился только в начале 2000-х годов. Сегодня многие лаборатории используют различные варианты этого метода (который делает биоэлектрические параметры видимыми невооруженным глазом), и накапливаются новые данные. В 2019 году Адам Коэн из Гарварда пытался использовать флуоресцентный краситель, чтобы ответить на мучивший его вопрос о том, как клетки и ткани осуществляют переход от нулевого потенциала стволовых клеток к окончательной электрической идентичности. Коэну было интересно, происходит ли при развитии эмбриона плавный и постепенный рост потенциала от 0 до 70 милливольт с последовательным прохождением через все промежуточные значения, или имеет место резкий скачок сразу от 0 до 70 милливольт.

Выяснилось, что события развиваются по второму сценарию, и, следовательно, ткани приобретают идентичность таким же образом: стволовые клетки скачком превращаются в клетки кости, не останавливаясь на каких-то промежуточных стадиях. Все клетки, соединенные между собой щелевыми контактами, переходят из нулевого состояния стволовых клеток в окончательное состояние таким же образом, как вода превращается в кристаллы льда[462].

Сейчас стадию разработки проходят несколько новых устройств, которые позволят нам взглянуть на живые системы с учетом всех сложных электрических аспектов, не прозябая “в пылу редукционизма”, как пишет в своей книге Пол Дейвис[463].

Благодаря такому подходу мы сможем создать цельное представление о нашем электроме. Давая определение этому термину в 2016 году, голландский биолог Арнольд де Люф описал электром как “общность всех ионных токов любого живого существа – от уровня клеток до уровня организмов”. Нам нужно построить карту всех ионных каналов и щелевых контактов и представить себе, как изменение клеточного потенциала может влиять на клетки и ткани. Нам нужен атлас висцеральных нервов, чтобы понять, как нервная система контролирует функционирование органов. Многие из этих аспектов я описала в книге, но еще для огромного количества тем просто не хватило места. Биофизик Алексис Пьетак работает над созданием устройства, которое поможет вскрыть сложные аспекты влияния мембранного потенциала клеток на их идентичность: эта программа под названием BETSE (биоэлектрический тканевый симулятор) позволит таким исследователям, как Майкл Левин, создавать модель распространения биоэлектрических сигналов в виртуальных тканях[464]. Хотелось бы, чтобы все эти устройства и информация, которую они позволяют получать, возвестили будущее, в котором интерфейсы смогут контактировать с биологическими тканями по их же правилам и, возможно, улучшать их.

На протяжении последних пятидесяти лет мы верили машинам и инженерам, предвосхищавшим расцвет всеведущего искусственного интеллекта и киборгов, что для некоторых людей означало избавление от нашей немощной “телесной плоти” и переход к трансгуманистическому будущему, в котором все биологические ткани будут усовершенствованы до уровня кремния. Но в последнее время сияние ИИ стало угасать, поскольку мы постепенно осознаем, насколько ограничен на самом деле кремниевый интеллект. Существующие материалы не позволяют производить даже бедренные протезы со сроком службы дольше десяти лет – так как же мы собираемся создавать постоянно действующие телепатические нейронные устройства, подсоединенные к нашему мозгу? Современные исследования в области биоэлектричества показывают, что будущий прогресс, вероятно, может быть основан не на замене биологии кремнием и электронными устройствами, а на самой биологии.

Теперь мы начинаем отдавать должное многим новаторам в области биоэлектричества, которых поначалу игнорировали и высмеивали. Это относится не только к Гальвани, но и к Гарольду Сакстону Бёрру, чьи предсказания относительно рака и развития постепенно получили подтверждение, как и идея Гальвани об искре жизни. Отдельные предположения Бёрра, по-видимому, во многом оказались справедливыми, однако в книге, опубликованной в 1974 году, он, кроме того, пытался объединить все свои экспериментальные данные в единую гипотезу. Он считал, что в тот момент, когда биологи начнут изучать силы, а не только частицы, в биологии произойдет концептуальный скачок, по значимости сравнимый с расщеплением атома в физике.

Но тогда возникает последний вопрос. А что потом?

Узнав о существовании микробиома, мы поняли, что его можно корректировать, если употреблять в пищу корейскую