матери, она не может осознать, что из-за этого мать может приревновать ее к отцу. Но на предсознательном уровне такой ребенок прекрасно понимает, насколько ревниво он относится к тому, что один родитель уделяет внимание другому, ведь девочка чувствует, что это внимание могло бы достаться ей самой! Поскольку ребенок хочет любви обоих родителей (этот хорошо известный факт часто остается без внимания при анализе эдиповой ситуации в силу ее природы), его бы слишком встревожила мысль о том, что любовь к нему со стороны одного из родителей способна породить зависть к нему у другого. Если подобная зависть (к примеру, со стороны королевы в «Белоснежке») бросается в глаза, нужно отыскать какие-то иные причины для ее объяснения. Так, в нашей сказке она объясняется красотой девочки.

При нормальном развитии событий любовь отца, матери или их обоих к ребенку не несет угрозы отношениям родителей между собой. За исключением тех случаев, когда отношения в браке оставляют желать много лучшего или одному из родителей присущ выраженный нарциссизм, ревность, вызываемая у одного из родителей привязанностью другого к ребенку, незначительна и, что называется, находится под контролем.

Однако, с точки зрения ребенка, все обстоит совершенно иначе. Во-первых, он ощущает уколы ревности и потому не может утешиться благодаря хорошим отношениям наподобие тех, что существуют между отцом и матерью. Во-вторых, все дети завидуют — если не самим родителям, то тем возможностям, которые доступны взрослым. Нежность, любовь и забота со стороны родителя того же пола, что и ребенок, должны быть так сильны и глубоки, чтобы у ребенка-нарцисса, находящегося на эдиповой стадии развития и, что естественно, ревнивого, возникли значимые для него эмоциональные связи с этим родителем. Это, в свою очередь, инициирует процесс идентификации, уничтожающий ревность и зависть; в противном случае они занимают доминирующую позицию в эмоциональной жизни ребенка. Строить отношения с матерью (или мачехой), которой присущ нарциссизм, не удается. Соответственно, если бы события сказки о Белоснежке разворачивались в реальности, девочка не смогла бы удержаться от сильнейшей зависти по отношению к матери и всем ее преимуществам и возможностям.

Если ребенок не разрешает себе завидовать родителю (он чувствует, что зависть весьма небезопасна), он проецирует на него собственные чувства. Тогда мысль «Я завидую всем преимуществам и прерогативам матери» преобразуется в фантазию «Мать завидует мне». С помощью защитных механизмов ощущение собственной униженности преобразуется в ощущение превосходства.

Ребенок, находящийся в преддверии пубертата, или подросток может сказать себе: «Я не состязаюсь с родителями. Я и так лучше, чем они. Это они пытаются соревноваться со мной». К несчастью, существуют родители, которые, в свою очередь, пытаются убедить детей-подростков в своем превосходстве над ними. В некоторых отношениях это может быть вполне справедливо, но ради того, чтобы дети смогли обрести чувство защищенности, родителям следует держать эти мысли при себе. Хуже того, некоторые родители настаивают на том, что они ничуть не хуже своих детей буквально во всем. Представьте себе отца, который пытается соревноваться с сыном-юношей в физической силе и сексуальной активности, или мать, которая всем своим видом, манерой одеваться и поведением подражает молоденькой дочери и надеется выглядеть столь же привлекательно! Почтенный возраст историй наподобие «Белоснежки» свидетельствует о том, что это явление старо как мир. Однако соревнование между детьми и родителями делает жизнь и тех и других невыносимой. В подобных условиях ребенок стремится вырваться на волю и освободиться от родителя, который требует от него участвовать в этом соревновании или признать свое поражение. Желание свободы порождает у ребенка сильнейшее чувство вины, хотя, если объективно посмотреть на ситуацию, его следовало бы признать справедливым. Возникает своего рода перевертыш, в результате чего ощущение вины исчезает, а упомянутое желание также проецируется на родителя. Именно поэтому в сказках (в том числе и в «Белоснежке») родители стремятся избавиться от детей.

Далее, в нашей сказке (как прежде в «Красной Шапочке») присутствует мужской персонаж, которого можно считать воплощением отца, если оценить его с точки зрения бессознательного: это охотник. Вопреки приказанию убить Белоснежку он спасает ей жизнь. Кто, кроме такого отца, смог бы сделать вид, что, пусть и с неохотой, подчиняется власти мачехи, и тем не менее ради ребенка осмелился бы нарушить волю правительницы? Именно о таком отношении к себе со стороны отца мечтает девочка, находящаяся на эдиповой стадии или достигшая подросткового возраста: «Да, он ведет себя так, как велит мать, но, будь у него развязаны руки, он встал бы на мою сторону и перехитрил бы ее!» Заметим, что охотник поступает именно так.

Почему мужчины-спасители так часто изображаются в сказках в виде охотников? Не в том ли причина, что охота была типично мужским занятием в те времена, когда складывались волшебные сказки? Такое объяснение носит слишком поверхностный характер. К примеру, принцев и принцесс тогда было не больше, чем сейчас, но сказки буквально изобилуют ими. Вместе с тем охота принадлежала к числу привилегий, доступных лишь аристократам, и это придает дополнительный смысл тому, чтобы рассматривать охотника в качестве важной фигуры наподобие отцовской.

Вообще говоря, охотник появляется в сказках так часто потому, что этот образ чрезвычайно удобен для проекции. Любому ребенку в жизни хотя бы раз хотелось побывать принцем или принцессой, и порой дитя испытывает бессознательное ощущение, будто это действительно так, и лишь обстоятельства виновны в том, что ему на время пришлось лишиться своего сана. Короли и королевы так часто появляются в сказках оттого, что их статус символизирует абсолютную власть. Именно такой властью, как считает ребенок, обладают в отношении него родители. Таким образом, сказочные герои, в чьих жилах течет королевская кровь, представляют собой проекции, плоды детского воображения. То же касается образа охотника.

Итак, фигура охотника часто используется в качестве подходящего образа сильного отца-защитника (в противоположность множеству бессильных отцов вроде персонажа из сказки «Гензель и Гретель»), и, возможно, это связано с ассоциациями, которые вызывает у нас охотник как таковой. На бессознательном уровне охотник воспринимается как символ защиты. В связи с этим следует вспомнить о фобиях, предметом которых являются животные: в той или иной мере им подвержены все дети без исключения. В сновидениях и фантазиях ребенка преследуют злые твари — порождения его страха и вины, и он чувствует, что лишь отец-охотник может отпугнуть этих грозных существ и навсегда преградить им путь в дом. Именно поэтому охотник в сказках не убивает добрых животных — он подчиняет себе жестоких тварей и властвует над ними, не давая им совершать ничего дурного. На более глубоком уровне он символизирует контроль над звериными, асоциальными, жестокими стремлениями в человеке. Он ищет и