Принцесса в очень юном возрасте становится буддийской монахиней и уходит в затвор на озёрный остров к западу от главного храма её царства. Там она выполняет различные медитационные практики (Рейнольдс определяет их как йога-тантру, сокращённо их выражает тибетский термин dge sbyor).

Комментарий. В христианских апокрифах, таких как Протоевангелие Иакова, говорится, что Марию ребёнком отправили в Иерусалимский Храм (это событие отмечается как праздник Введения Марии во храм) её пожилые родители Иоахим и Анна. Интересно, что в традиционном мусульманском комментарии к 19-й суре Корана также есть отсылка к этой традиции апокрифических Евангелий414, и это показывает, что учёные мусульмане были знакомы с этой легендой. В храме Мария участвует в благочестивых практиках и прислуживает во время ритуалов поклонения иудейской традиции. Коран признаёт её особенной личностью, которая готовится стать матерью Иисуса, Помазанника; в ряде случаев в Коране его называют «аль-Масих Иса ибн Марьям» (Помазанником, Иисусом, сыном Марии). В суре 3:42–43 говорится: «О Марьям (Мария)! Воистину, Аллах избрал тебя, очистил и возвысил над женщинами миров. О Марьям! Будь смиренной перед Господом твоим, падай ниц и кланяйся вместе с теми, кто кланяется». Важно, что аяты Корана 19:16–17 ясно показывают, что перед беременностью Мария ушла в затвор: «Помяни в Писании Марьям (Марию). Вот она ушла от своей семьи на восток и укрылась от них за завесой». Это одна из подсказок, что текст о Гарабе Дордже испытал большее влияние от повествования Корана, чем от христианских канонических или апокрифических евангелий. Более того, в варианте аята 19:17 Юсуфа Алистиха мы видим выражение: «Она поставила завесу (чтобы укрыться) от них», предположительно от своей семьи и родственников. В нашей истории о Гарабе Дордже используется буддийский термин rab tu byung ba (правраджья), который, в частности, означает оставить «жизнь домохозяина». Поэтому завеса может символизировать отделение от семейной жизни через выбор безбрачия. Однако в тибетском тексте буквально говорится о хижине, накрытой травой куша или соломой ('jag ma'i spyil po phub nas: буквально «из соломы; хижина; под навесом / под защитой»). В «Буддакарите» мы встречаем понятие «навес», которое описывает удобную обстановку для затворничества – вместо убежища, которое мы видим здесь, – использовавшуюся для защиты матери Будды Шакьямуни. Как в экзегетической традиции Корана, так и в христианских апокрифах говорится о затворничестве Марии внутри храма, в то время как место затвора Кудхармы – в одной йоджане415 к западу от великого храма в царстве кошана. Можно предположить – без того, чтобы пытаться отыскать в тексте то, чего в нём нет, – что упоминание о затворничестве «вне храма» – метафора, описывающая откровение «чего-то нового». Подобный мотив используется в случае Христа, распятого «вне святого города», чтобы открыть новое священное избавление. Ряд особенностей этого повествования дзогчен позволяет предположить, что открывается «нечто новое». Также представляет интерес, что в широко известном суфийском трактате о практике затворничества «Путешествие Ибн-Араби к Владыке Силы» (Risalat al-Anwar) идея об отшельничестве и анонимности у суфийских мистиков излагается в понятиях, которые заимствованы напрямую из этой строки Корана.

Она беременеет благодаря вмешательству небесного существа – белого человека, держащего копьё и дарующего тантрические посвящения. Принцесса встречает это существо во сне.

Комментарий. Мы видим почти дословное повторение первой темы «первой истории». Также это элемент повествований о священных зачатиях в мировой литературе. В Коране это событие снова описано в суре 19:17: «Мы же послали к ней Нашего Духа (Джибриля), и он предстал перед ней в облике прекрасно сложенного человека», что вызвало у Марии испуг. Как и в Евангелии от Луки 1:26–38, загадочный посетитель – Джибриль (ар. Gibril), ангел-посланник, и это событие называют «Благовещение». Посланник – не действующее лицо, которое совершает зачатие; фактически Мария однозначно показывает, что не хочет как-либо нарушать своё целомудрие. «Как будет это, когда я мужа не знаю?» (Лк. 1:34). И: «Она сказала: „Я прибегаю к Милостивому, чтобы Он защитил меня от тебя, если только ты богобоязнен“. Она сказала: „Как у меня может быть мальчик, если меня не касался мужчина, и я не была блудницей?“» (Коран 19:18, 20). В истории о Гарабе Дордже этот сон изобилует тантрической буддийской ритуальной символикой: белый человек носит хрустальное копьё и головной убор в виде хрустальной вазы. Инициатические посвящения семейств пяти будд тантрической мандалы представляют священные слоги ОМ А ХУМ СВАХА. От вазы исходят лучи света, и [человек] трижды касается ею головы принцессы. Во сне она сразу же смогла увидеть три сферы (прошлое, настоящее и будущее). Однако после пробуждения её удивляет случившееся, и она рассказывает сон своей помощнице, которую описывают как дакини с другим именем, чем предыдущая.

Во время беременности монахиня испытывает боли и стыдится ребёнка, когда он рождается из правого бока её тела. В нескольких строках причитаний она называет ребёнка «этот мальчик без отца» (pha med bu 'di). Невзирая на более оптимистичное толкование помощницы, которая говорит, что ребёнок – «сын Будды» (sangs rgyas kyi sras gcig), принцесса приказывает бросить ребёнка в яму для золы.

Комментарий. Итак, ребёнку угрожает смерть (темы 3 и 4 «первой истории»), и он начинает свой предначертанный героический путь. Рождение из правого бока напоминает о рождении Будды в «Лалитавистаре» и «Буддакарите». Как и в доктрине дзогчен, строки причитания показывают, что принцесса испытывает душевную боль, потому что ей стыдно, что её сочтут нецеломудренной: «Я лишь хотела освобождать существ через чистоту, но теперь меня будут поносить за прегрешение». Её привязанность к понятию доброй славы стала препятствием для её духовного развития. Несмотря на её стыд и реальное преступление – попытку убить ребёнка, из ямы для золы исходят лучи света и мелодичные звуки (что согласуется с темой 3 «первой истории»); ребёнок, несмотря ни на что, – подлинное чудо. В отличие от рождения Будды Шакьямуни, рождение в этой истории – повод для огромной боли и отчаяния. Тема стыда и страданий довольно отчётливо фигурирует в коранической истории о рождении Иисуса, и Марии приходится переносить сильнейшую физическую боль (19:23) в одиночестве, поскольку в Коране Иосиф прямо не упоминается (однако в суре 3:44 есть намёк на эпизод обручения из Протоевангелия Иакова). «Лучше бы я умерла до этого и была навсегда забытой!» Желание быть забытой и скрытой от глаз перекликается с повелением принцессы (тема 4 «первой истории»: здесь принцесса играет роль злого царя-захватчика) «положи это [младенца Гараба Дордже] в яму для