её ежесекундной воплощённой непосредственности, мгновение обнажается, чтобы раскрыть множество замечательных свойств, которые преображают человеческую жизнь, сознание, решения, рассудок, поступки. Перенесёмся вперёд и посмотрим, что более двенадцати веков спустя скажет Лонгченпа, и мы начнём понимать условия, в которых стала возможной подлинная встреча двух совершенно различных религиозных культур.

Обращаясь к Евагрию Понтийскому, мы находим, что этот стих Послания к Ефесянам (3:10) семнадцать раз повторяется в его самой эзотерической работе Kephalaia Gnosticа, написанной, чтобы помочь продвинутым созерцателям совершенствовать своё сознательное внимание в египетских скитах конца IV в. Преемственность христианских созерцателей-пустынников на востоке от Египта сохраняют псевдо-Макарий, Авраам Кашкарский, Исаак Сирин, Бабай Великий, Иосиф Хаззайя, Филоксен Маббугский, Иоанн Дальятский и многие другие, работы которых теперь хранятся в виде ветхих рукописей на сирийском, арабском, армянском и согдийском языках. Наконец, мы подходим к порогу Китая династии Тан, где в VII и VIII вв. происходят встречи буддизма с христианством, плодом которых стали работы монаха-святителя Цзинцзина, такие как «Сутра об обретении покоя и радости».

В подобных работах, где постоянно используется буддийская терминология, нельзя не заметить длительный, очень глубокий диалог между христианским автором и одним или несколькими собеседниками-буддистами. Нам известно имя по меньшей мере одного из них – монаха Праджни, который был родом из Центральной Азии. Мы также знаем, что своим переводом одной из сутр Совершенства Мудрости Праджня и Цзинцзин побудили буддийских монахов, оскорблённых подспудным синкретизмом их совместного труда, обвинить их перед императорским троном. Китайский буддизм в конце VIII в. не внял советам Ашоки, индийского императора III в. до н. э., высеченным в розовом граните, а именно Двенадцатой каменной надписи Ашоки:

Царь Пиядаси, наперсник богов, воздаёт хвалу всем вероучениям – ушедшим из мира и находящимся в миру, – и дарениями и всевозможными хвалами он почитает их. Но не так ценит наперсник богов дарение и хвалу, как то, чтобы увеличивалось достоинство всех вероучений. А увеличение достоинства многообразно. Но основа его такова. Это сдержанность в речи, чтобы не было восхваления собственного вероучения и порицания чужого вероучения без всякого повода или было лёгкое (порицание) по тому или иному поводу. Но следует именно восхвалять чужие вероучения по каждому поводу. Поступающий таким образом и своё вероучение воистину возвышает, и чужому вероучению способствует. Поступающий иначе и своё вероучение губит, и чужому вредит. Ведь когда кто бы то ни было хвалит собственное вероучение или порицает чужое вероучение с мыслью: «Придам блеск собственному вероучению», поступающий так из приверженности собственному вероучению его-то именно и губит. Но доброе дело – сходиться вместе, дабы внимать Дхарме друг от друга и (ей) повиноваться. Ведь таково желание наперсника богов: «Все вероучения да будут умудрёнными и приносящими благо». И тем, кто привержен тому или иному из них, надлежит сказать: «Не так ценит наперсник богов дарение или хвалу, как то, чтобы возрастало достоинство всех вероучений». И многие пекутся (об этом)[21]…429

Тем не менее что-то вдохновило Цзинцзина и Праджню работать вместе, следуя древнему завету Ашоки, и стоит отметить, что династия Тан одобряла разнообразие религий по всей империи, вплоть до трагических событий 840-х гг., когда буддизм, христианство и манихейство были запрещены и стали преследоваться как «иноземные культы». Однако наш вопрос остаётся в силе: что пробудило диалог между буддистами и христианами в VIII в.? Чтобы реконструировать эту встречу, приходится прибегать к воображению; однако, к счастью, дошедшие до нас тексты позволяют заметить, что определённые темы, объединяющие буддизм махаяны, сирийское созерцательное христианство и ранний, или изначальный, дзогчен, позволяют вести диалог на уровне внутреннего опыта.

Если взглянуть на словарь христианских текстов, приведённых в главе 3, можно заметить проблемы, которые возникают при встрече с буддизмом. Как можно объяснить Евангелие и его сотериологию в буддийских терминах? Действительно, по какой причине возникают попытки применять буддийские термины для описания христианского спасения? Очевидно, имеет место беседа, в которой христиане пытаются объяснить свои верования китайским буддистам. Поразительные познания Цзинцзина в терминологии китайского буддизма указывают, очевидно, на долгий период обучения и, скорее всего, практики медитации. Приведём некоторые примеры, заимствованные из нашего перевода примечаний Николини-Цани430:

1. В замешательстве (англ. confused, кит. mihuo): составное выражение, которое описывает заблуждающееся существо, того, кто сбит с толку. В буддизме этот термин указывает на обманчивость иллюзий, которые уводят далеко от истинной природы реальности.

2. Существа (beings, youqing): это слово – перевод санскритского слова саттва, «разумные существа».

3. Спасённый (saved, jiuhu): буквально «спасать и защищать», буддийское выражение.

4. Высший закон (transcendent law, shengfa): это выражение часто используется в данном тексте. Его первоначальное значение в буддизме – Абхидхарма, но оно также может означать закон, который превосходит описание и интеллектуальное понимание. Достичь этой мыслимой (cognitive) реальности – значит реализовать истинную сущность реальности, состояние будды.

5. Живые существа (living beings, hansheng): буддийский термин, который используется как синоним для youqing и zhongsheng, чувствующих существ в целом.

6. Неведение (ignorance, chenmai): буквально – вовлечённость в цикл рождения и смерти, утопание в неведении.

7. Высший путь (transcendental way, shengdao): путь, который ведёт к реализации истинной природы реальности.

8. Умственное действие: эмоции (dong), страсти, или желания (yu), стремление (qui) и умственные действия, которые порождают привязанность к существованию (wei), воспринимаются как четыре главных препятствия на пути к покою и радости.

9. Чистый (pure, quing): перевод санскритского термина amala, «прозрачный», и синоним китайского слова jing, которое переводится на санскрит как vimala, и оба этих термина широко используются в буддийских текстах. Ср. со словом qingjing, что переводится как parishuddhi или vishuddhi и обозначает ментальное состояние, свободное от зла и загрязнений.

10. Озарённый (illuminated, wu): ключевое понятие буддизма, означающее «быть просветлённым», «быть пробуждённым», «быть реализованным».

11. Истина (The Truth, Zheng). В буддизме этот термин указывает на опыт реализации истины, после которого существо достигает состояния будды. Как и wu, это один из ключевых терминов в китайском буддизме.

12. Покой и радость (peace and joy, аnle yuan): достижение покоя и радости здесь описывается как вхождение в истинную сущность реальности, которую отличает присутствие всепроникающего сияния.

13. Вымышленные имена: поскольку мир, доступный органам чувств, – всего лишь видимость, лишённая собственного существования, имена, даваемые чувственным данным, служат лишь для постижения вымышленного, нереального аспекта явлений (санскр. prapanca), который в любом случае следует преодолевать.

14. Разумные существа (sentient beings, huai shengxiang): существа, обладающие жизнью и мышлением.

15. Пустота (emptiness, xukong): перевод санскритского термина shunyata – «пустота» или «открытая природа всех явлений».

16. Глубокое понимание (deep understanding, yuantong): буддийское понятие, означающее полное проникновение (vipasyana) в истинную природу всех вещей посредством просветлённого ума.

17. Сострадательный дух (compassionate spirit, beixin): по видимости, перевод