Все пятеро замерли, затаив дыхание, впившись глазами в смоляную фигурку подростка, ожидали, что же будет дальше…

Вилиан не торопился с принятием важного решения, ведь скоропостижные шаги в его жестоком мире часто ведут к скоропостижной смерти. Но уверенность в наличии невидимых наблюдателей росла с каждой минутой. Чей-то знакомый голосок шептал его имя, звал. Переполненный жаждой встречи он сводил с ума, заставлял лапки непроизвольно тянуться к нему, расставаясь с надёжной опорой.

Руки эволэка медленно плыли в воздухе, словно пытаясь дотронуться до далёкого зеркала. Пустой взгляд голубых глаз устремился строго вперёд, силясь преодолеть рукотворную муть.

Наконец он не выдержал. Тело рассталось со стеблем, на миг повисло в воде и неуверенно двинулось вперёд. Магнит чужого сознания притягивал его безвольный разум. Словно росток, Вилиан потянулся к невидимым лучам света.

Эволэк медленно, почти ползком преодолел расстояние от центра комнаты до зеркала, ткнувшись носом в преграду.

Стена. Вилиан не знал, конечно же, значение этого слова, но то, на что он наткнулся, было именно стеной. Неподатливая твердь не пускала его дальше, отделяя от заветной цели, цели, к которой он так устремился всем своим существом.

Родители непроизвольно подались назад, когда Элан со всего маха врезал по стене кулаком.

— Уходите, сейчас же! — Голос Поляковой почти сорвался на крик.

С таким же успехом она могла бы попробовать докричаться до Сфинкса в пустыне. Екатерина замерла на коленях пред сыном, положив ладони на бездушное стекло, а тот, безошибочно повторив её движение, прижал свои ладони к тем же местам, пытаясь сквозь кварц дотронуться до тёплых материнских рук. Слёзы горячими ручьями текли из глаз всех невольных свидетелей этой трогательной сцены. Мирра содрогалась в беззвучных рыданиях, даже Раткин-старший утирал влагу, ничуть не стесняясь нахлынувших чувств.

Вилиан прижался к стене, ощущая биение живых сердец по ту сторону. Приятная теплота затопила душу.

Николай Иванович решительно шагнул вперёд, опустился на колено и обнял безутешную мать:

— Катенька, нам пора, — негромко, но твёрдо сказал он.

Та оставила на стекле след своих губ, поцеловав в лоб любимое дитя, и поднялась во весь рост, судорожно втягивая воздух. Муж под руки вывел её из операторской. Николай Иванович одним взглядом попросил у куратора прощения и, получив утвердительный кивок, почти вынес за дверь расчувствовавшуюся подругу своего внука.

Никакой злости к родне парня Александра, оставшись одна, не испытывала. Нормальная реакция нормальных людей. Она подошла к зеркалу, сама опустилась на колени и, закрыв глаза, добавила к материнскому поцелую свой, а когда открыла их снова…

Элан чуть отстранился на секунду, а потом прижался щекой к овалу, оставленному влажными губами двух любящих женщин.

«Не заплачу, не заплачу», — как заклинание не то шептала, не то думала про себя она, хотя спазм удавом душил горло. Отчаянная борьба холодного рассудка и живой души закончилась сокрушительным поражением первого: не выдержав напряжения последних недель, Александра сползла на пол, безудержно рыдая.

* * *

— Ро-о-ота-а-а, по-о-одъё-о-о-ом!!!

Полякова не то что поднялась, а была подброшена в воздух: мышцы непроизвольно среагировали на чудовищный крик. Ничего общего с зычным голосом какого-нибудь армейского старшины этот голосок не имел, да и находилась она не в казарме, но от неожиданности тело вмиг перешло границу сна и бодрствования. Мощный выброс адреналина придал невиданную силу конечностям, сердце бешено билось, гоня застоявшуюся кровь по венам, дыхание совалось в галоп.

Амма висела в воздухе посреди операторской, чуть нагнувшись вперёд, сложила ладоши рупором:

— Просыпайся, бездельница! Нас ждут великие дела!

Александра схватилась за грудь, сердце и лёгкие, вышедшие из-под контроля, ломали рёбра и рвали мышцы. Вид самодовольной нахалки и её очередная выходка вызвали не только прилив адреналина, но и породили настоящую цунами бешенства. Полякова слыла воспитанной женщиной, но в эту минуту перегретые тормоза напрочь отказали. В ответной тираде из приличных слов были только предлоги, зато она во всех подробностях растолковывала электронной приколистке все известные пути, ведущие в неведомые дали. Прекрасное далёко было труднодоступным не только по причине захватывающего пространственного размаха, но и размещения в настолько неожиданных местах, что проложить к нему маршруты не взялись бы и самые матёрые штурманы звездолётов.

Буря бушевала минуты три, на большее не хватило сил, но за это время не только стены выслушали самые разухабистые выражения из секретных запасников русского языка. Александре под руку попался андроид. Скромный труженик добросовестно доставил завтрак «в постель», то есть, в операторскую, а в награду Полякова опрокинула его на спину пинком, сделавшим бы честь даже обладателю чёрного пояса по карате. После чего она принялась швырять в голограмму всё, что стояло на продуктовой тележке, не особо интересуясь содержимым и прочностными характеристиками предметов сервиза.

Фарфоровые снаряды быстро кончились, гейзер возмущения опал. Куратор тяжело дышала, сверля Амму бешеным взглядом. Той всё было ни почём: девчонка заткнула руки в карманы комбинезона, всем своим видом демонстрируя готовность к диалогу.

— Чего? — мрачно спросила Александра.

— Переход от хищной личинки к бабочке, вот чего, — передразнила призрак. — Вы проспали шестнадцать часов.

— Сколько?! — Вся злость мигом улетучилась, как лёгкий туман под лучами Солнца.

Женщина повернулась к зеркалу. Ничего необычного. Эволэк пребывал в уже привычной позе, надломленные движения конечностей выдавала сходство с насекомым, а мониторы обрадовали хорошими новостями, дело двигалось.

— Так было нужно, Вы предельно истощены морально. Нервный срыв был неизбежен, так что лучше сейчас, чем потом и в самый неподходящий момент. — Электронная чудачка пожала плечами и, вынув руки из карманов, трижды хлопнула в ладоши.

Повинуясь её команде, открылась дверь. Яркий свет, бьющий из коридора, смазывал силуэты андроидов, один за другим вошедших в зал. Святая святых института заполнилась негромким воем сервомоторов, двое железных дровосеков принялись за уборку, дров человек наломал немало, ещё один вкатил новую тележку с завтраком. На этот раз никакого варварства проявлено не было. Александра с жадностью набросилась на еду. Тяжёлая стрессовая работа не способствовала нормальному питанию, но истерика недельной давности, продолжительный сон, и ещё одна истерика, сегодняшняя, выправили положение, и организм затребовал положенное.

Уничтожив всё съедобное, женщина ушла в душ. Там её ждал приятный сюрприз: горячая ванна и чистая одежда предназначались единственному живому обитателю неприступных чертогов. Разум подстёгивал тело, но она позволила себе роскошь, не сильно торопясь, тщательно смыть многодневную грязь, и устроила контрастный душ. Хлёсткие струи то нестерпимо горячей, то ледяной воды уносили с собой усталость. Тщательно причесавшись и облачившись во всё чистое, Полякова не узнала себя. То, что она привыкла видеть в зеркале в последние дни, напоминало смертельно больную «старуху», лет на пятнадцать старше её самой. Сейчас отражение смотрело на неё глазами симпатичной женщины, милая улыбка которой заставляла только шире растягивать красивые губки, зажигала в глазах огонёк жизни. Покорчив сама себе рожицы, Александра выпорхнула из ванной комнаты, поражаясь собственному весёлому настроению и лёгкости во всём теле.