Уже заканчивались шестые сутки Контакта, не считая более чем двухнедельного «сползания» в Океанес, и куратор в первый раз позволила родным увидеться с парнем. Сейчас Александра была богиней, без кавычек, в своей вотчине, её приказы выполнялись с быстротой молнии и людьми, и машинами. Работа не прерывалась нравоучениями руководства ИБиСа, которое следило за процессом дистанционно, выслушивая доклады ИР, боясь потревожить хрупкое душевное равновесие женщины. Даже своенравная Амма попритихла, ничем не «отличившись» за все прошедшие дни.

Пока родня в немом обожании гладила спящее чадо, радуясь его безмятежной улыбке, Полякова сгорала от стыда, изо всех сил пытаясь не выдать истинных чувств. Загрузка Матрицы прошла очень тяжело. Почти двое суток подопечный бился в агонии, пока его сознание там лепило из неподатливого хаоса Мир, наполненный живительными, привычными, легкодоступными тут, и потому не замечаемыми за суетой повседневности, вещами: атмосфера, которой можно дышать, вода, которую можно пить, свет, дарующий тепло и спасающий от полной опасных хищников ночи. Она специально позволила родителям Элана приехать именно сегодня, безошибочно предсказав относительно тихий отрезок времени, когда измученный разум и не менее измученное тело, наконец, придут к согласию, совершенно синхронно погрузившись в спасительный сон. Бодрствующий эволэк — зрелище не для слабонервных, и родителей лучше не шокировать. Они, конечно, не идиоты, умом многое понимают, но фантазия всё же не нарисует им и пятой доли этого танца словно обезумевшего, нечеловеческого уже вовсе, сознания. Необходимость такого гнусного лицемеря и заставляла куратора чувствовать себя заранее виноватой, тем более Раткины ещё и прекрасно понимали, что момент для свидания она подобрала специально…

Александра скосила взгляд на Мирру. Та сочувственно ей улыбнулась, понимая всю пикантность положения, и Полякова возблагодарила Небеса за то, что они послали Лису такую необычную девушку. Закадычная подруга рыжего проказника была прямой противоположностью болтливым по природе представительницам прекрасной половины человечества. В беде не бросит, лишнего не спросит, и не ляпнет, когда ненужно, а в важную минуту наоборот, скажет то, что нужно:

— Он в полном порядке, — негромко заверила она всех Раткиных сразу.

Те облегчённо улыбались, дед Николай обнял девушку за плечи, словно говоря этим: мы тебе верим.

— Контакт стабильный, разум и тело в хорошем состоянии, — куратор непроизвольно, впрочем, как и все остальные, говорила полушёпотом, хотя разбудить эволэка не смогла бы и атомная бомба. — Сейчас он уже живёт полноценной жизнью в Океанесе, одновременно проходя два цикла.

— И бабочки, и птицы? — переспросил Андрей Николаевич.

— Да, — устало выдохнула Полякова и поймала на себе взгляды всей компании.

Диво было то ещё. Растрепанные волосы, уже много суток не знающие ни шампуня, ни расчески, красные глаза, позабывшие про сон, когда-то белоснежный халат, весь помятый, с пятнами кофе. Бедняжка постоянно отчаянно зевала, и растирала руками лицо, борясь с непреодолимым желанием приткнуться в первый попавший уголок и нормально поспать хоть несколько часов. Эволэк мог себе позволить отключиться, а вот она нет: даже сон в Океанесе был важен для моделирования существа, ибо в благословенном покое наступившей ночи тело работает совсем не так, как днём. Теоретически Амма за всем следит, не зная усталости, но кураторы предпочитали быть в курсе событий, ведь для принятия правильных решений полнота информации имеет первостепенное значение. Только вот организм жестоко мстит строптивому разуму за неразумное поведение.

— Вы очень устали? — Андрей Николаевич не столько спрашивал, сколько беспокоился и за парня, и за куратора одновременно, ведь от её работоспособности зависела жизнь его сына.

— Напряги, как на войне, — развела руками Александра, — никуда не деться. Спасибо за участие, но не волнуйтесь, я выдержу, ещё и не такое бывало.

Тут она душой не кривила, с первой её подопечной работать было сложнее. Элан заметно легче Лерири и входил в Контакт, и выходил из него. Да и сопряжение с Аммой было лучше, информационный поток не норовил прерваться, вильнуть в сторону, грозя потеряться навеки в Великой Реке, что, в конце концов, и случилось. Мост ОЧК её второго подопечного вдохновлял своей видимой нерушимостью, давая устойчивую обратную связь, разум эволэка с охотой откликался на запросы ИР.

— Сколько ещё он будет… такой? — Екатерина Вячеславовна не сводила глаз с лица своего ребёнка.

— Трудно сказать, — честно призналась Полякова, присев на корточки рядом. — Всё слишком индивидуально, каждое новое погружение непохоже на предыдущее.

— Стандартный срок не превышает трёх месяцев, — Мирру передёрнуло, — а там целая жизнь проходит…

— Почему такая разница? — спросил Раткин-старший.

— Никто этого не знает до сих пор, — девушка-эволэк помотала головой. — Много часов там спрессовываются в одну минуту здесь. Причём, что интересно, временные коллизии Океанеса прорываются иногда и в наш Мир.

Александра утвердительно кивнула:

— Мы всегда используем механические часы, дублируем ими электронные, бывает, что они показывают совсем разное время. Когда на несколько минут, а когда и на много часов.

— Ничего себе, — удивился Андрей Николаевич. — А я ещё подумал: зачем Вы этой рухлядью стол загромождаете?

Он не один раз навещала сына в первом погружении, но раритетные ходики с музейными шестерёнками заметил только сегодня, а эволэкам и кураторам в голову не пришла мысль поведать ему о давно известном факте.

— Пора, — Амма тут как тут возникла в воздухе. — Прошу прощения, но в Океанесе время действительно течёт совсем по-другому. Эволэк скоро проснётся, и вам лучше уйти.

— Это настолько неприятно видеть? — Раткина не хотела так быстро прощаться. Плакать, ещё не плакала, но колючий комок уже сглатывала постоянно.

— Я не могу настаивать на вашем уходе. — Непривычная вежливость девчонки-фантома резала слух завсегдатаев ИБиСа. — Если госпожа Полякова сочтёт возможным ваше присутствие при пробуждении, то вы сможете понаблюдать за сыном ещё какое-то время из операционного зала.

— Можно остаться ещё хоть чуть-чуть? — Так просто она сдаваться не собиралась.

Все трое устремили умоляющие взоры на куратора. Пусть им формально не позволено вот так трогательно баюкать своего соню на руках, но хоть ещё немного побыть рядом, ещё хоть несколько минут видеть улыбку на родном лице.

— Это не самая удачная мысль, — активно запротестовала бойцовская рыбка, уже подталкивая Николая Ивановича к выходу.

Она на секунду запнулась, в потуге подбирая слова:

— Один Бог знает, что может случиться. Небо на землю, конечно, не рухнет, но…

Попытки сдвинуть старого вояку с места успехом не увенчались. Тот держался молодцом во всех смыслах, усмехнувшись в усы:

— Не беспокойся, дочка, в истерике мы биться не будем, не всмятку сварены. А ну, все на выход!