Мы сели за стол на кухне. Эмоции у мамы зашкаливали. Она едва успевала рассказать об одном событии, как уже вспоминала про другое и спешила поведать о нем. Теплое море, жаркое солнце, потрясающий сервис и интересные экскурсии – все это сделало их отдых ярким и незабываемым. Она обещала показать фотографии, как только распечатает их в фотосалоне. Но акцентировала на том, что фото не передадут реальной картины. Нужно на это посмотреть своими глазами.

Она и дальше продолжала бы делиться своими впечатлениями, если бы ее внимание не привлекала фотография, стоявшая на столе. Черт! Но прятать ее уже не имело смысла.

– Кто это с тобой? Откуда? – настороженно и заинтересованно спросила мама.

– Это мой одногруппник. На практике фотографировались.

Пристальный взгляд на мое лицо, в мои глаза.

– Почему она здесь? Он тебе нравится?

– Нравится.

– Он же не русский!

– У него российский паспорт, если ты об этом.

– Кто он такой?

– Я ответила тебе. Это мой одногруппник. Его зовут Юра. Да, он мне нравится. Он хороший парень, мой друг. Такой же, как и Марк.

– Марк хотя бы русский.

– Что ты имеешь против других национальностей? Они такие же люди, как и мы.

– Он какой-то кавказец, да? Не нравятся они мне.

Я рассмеялась. Жить в Краснодарском крае и не любить кавказцев – это что-то оригинальное. Страшно подумать, какого бы мнения она была о Шандоре, узнай, кто он на самом деле. Такого восторга, как у отца, его национальная принадлежность у нее не вызовет. Каким бы умным он себя не показал. Это я знала точно.

– Мама, просто поверь мне, что Шан… – я осеклась, – Юра хороший человек, и не важно, кавказец он или нет. У папы тоже есть осетинские корни, но ты же не стала его любить из-за этого меньше.

– Там лишь четвертая их часть, какой он осетин? А этот Юра совсем на Юру не похож.

– Его так назвали, потому что он родился в день, когда были именины у Юрия. С этим именем его и крестили.

– Хм, надо же. Еще и имя ему по церковному календарю подобрали. Родители верующие?

– У них так заведено.

Я вспомнила про плов. Чтобы закрыть тему про Шандора, предложила маме поесть. Она согласилась. На вид блюдо ей не понравилось, но на вкус оказался вполне пригодным. Что ж, над видом еще надо поработать.

Вечером пришел отец, обрадовался моему возвращению. Он тоже хорошо загорел и выглядел отдохнувшим. Хотелось с ним поговорить, но при маме я этого сделать не могла. Ждала, когда она уйдет мыться.

Но мама не торопилась. Между рассказами о приключениях в Турции она расспрашивала меня о бабушке и о том, как мы провели с ней время.

– А Макар Семеныч так и ходит к ней, прикидываясь заботливым соседом?

– Мама, он вовсе не прикидывается. Он очень хороший человек. Ты бы видела, какой он забор бабушке отстроил.

– Тебя послушать, так все вокруг хорошие. А Семеныч схоронил одну жену, теперь вторую ему подавай. Ох, и гулял он по молодости. Не просто так Вера Афанасьевна рано умерла. Не вынесло сердце у бедолаги.

– Мама, почему ты о людях всегда плохо думаешь? Ты ведь не знаешь, как было на самом деле.

– А тут и знать не надо, ни одной приезжей не пропускал. Наверняка пол России детей у него. От того и свои перестали к нему ездить.

– Может и водился за ним грех в молодости, но сейчас он остепенился. Уж точно не плотские утехи его интересуют по соседству.

– Слава богу, у мамы хватает разума игнорировать его ухаживания.

– А бабушке никто и не нужен. Она по-прежнему любит своего Ванечку.

– Да, папа у меня был отличным мужиком. А хорошие люди, как известно, уходят молодыми.

Когда мама ушла в ванную, я позвала отца в свою комнату. Он сел на стул. Солнце уже зашло, и я задвинула шторы. Несмотря на то, что мы жили на пятом этаже и не попадали в зону видимости прохожих, я любила создать в комнате ощущение камерности и отгороженности от внешнего мира. Кроме того, мое окно находилось на восточной стороне дома и не хотелось с утра просыпаться с первыми лучами солнца.

– Что-то случилось? – без прелюдий спросил отец.

– Должно что-то случиться, чтобы мне захотелось поговорить со своим отцом?

Я прошла к кровати и опустилась на нее.

– Конечно, нет. Но ты в последнее время общаешься со мной только по случаю.

– Прости, ты прав, – согласилась я. – Не хотела, чтобы так вышло. Просто не умею притворяться. Я долго откладывала этот разговор, надеялась, что все само собой разрешится. Очень уповала на вашу поездку, но все напрасно, да, папа? Ты по-прежнему встречаешься с этой женщиной?

Он вмиг переменился в лице. Словно вспомнил что-то неприятное.

– Мы расстались. После твоего дня рождения.

Несколько секунд я переваривала услышанное, а потом опустила глаза и стала теребить свои ногти, отодвигая кутикулу. В душе появилась предательская радость.

– Почему именно тогда?

Отец поднялся со стула и сел со мной на кровать, взял мою руку и стиснул ее в своей ладони.

– Я должен был давно это сделать. Еще когда ты обо всем узнала. Ты знаешь, как ты мне дорога, Лиза. Ты – смысл моей жизни, но я стал замечать, что теряю тебя. Ты перестала мне доверять, и особо остро я это ощутил в день твоего рождения. В твоей душе что-то происходит, а ты напрочь отказываешь впустить меня в нее. Я понимаю, почему ты отстранилась от меня, и мне больно это видеть. Прости меня.

– Ты расстался с этой женщиной из-за меня?!

Неужели это правда? Я ликовала, но внешне оставалась невозмутимой.

– Да, из-за тебя. И я хочу, чтобы ты знала, что ни одна женщина не может мне быть дороже тебя. Ты – моя дочь, и твое благополучие для меня превыше всего.

– Тогда почему ты помчался на работу, как только вернулся из отпуска?

– Когда самолет приземлился в аэропорту, я получил сообщение на пейджер, что мой маленький пациент, находится в тяжелом состоянии. На работе знали, что я прилетаю в этот день, поэтому скинули мне сообщение.

– Я думала, ты помчался к ней.

– Она уволилась из больницы и уехала в другой город еще до моего отъезда. Мы расстались навсегда.

Я развернулась всем телом к отцу и крепко обняла его. Я не сомневалась, что теперь все наладится. Эта женщина исчезла из нашей жизни, больше никто не угрожает нашей семье.

– Папочка! Я так тебя люблю!