В конце концов, особой опасности не ощущалось. Она напомниласебе, что этот город – для того, кто умеет видеть, – кишмя кишитнеизвестными созданиями. Не похоже, чтобы это давало основания длябеспокойства.

И она поступила просто, сделала все, что было в еесилах, – окружила домик невидимой полосой шириной в пару аршин, ступив накоторую некоторые создания испытали бы примерно то же самое, что человек,вздумавший босиком пройти по раскаленным углям. Неизвестно, могло ли это помочьв данном случае, но больше она ничего не могла сделать: не вылетать же в окно,не гонять ся же по переулкам и пустырям за этой тварью, очень возможно,представлявшей собою самую безобидную для нее разновидность мелкой нечисти.Вполне могло оказаться, что она в этих местах обитает издавна и домик немцанавещает не впервые.

Ольга прошлепала босыми ногами к постели, осторожненько,чтобы не разбудить спящего, легла и, приподнявшись на локте, долго и задумчиворазглядывала свое, если можно так выразиться, приобретение. Совесть у нее быласпокойна: она его не привораживала, ни разу не пустила в ход ни крошечкисимпатической магии, вообще ничего не использовала из того, что было ейдоступно. Он сюда пришел по собственному желанию, по собственной воле, азначит, не было никакого нарушения законов божеских и человеческих…

Это было приятно – осознавать, что хотят именно тебя, безвсякого колдовского принуждения.

Как уже вошло в обычай, корнет Ярчевский был встречен в домеАлексея Сергеевича с большим радушием – разве что пушки не палили по причине ихсовершеннейшего отсутствия да многочисленная дворня не высыпала навстречу потой же причине. Ограничилось все неизменным Семеном, весьма шустро распахнувшимдверь перед почетным гостем.

Хозяин, правда, был сегодня то ли не в духе, то ли погруженв заботы. Он, конечно, поприветствовал корнета вполне дружески, но чувствовалось,что сегодня его тяготят дела. Проходя к креслу, Ольга украдкой бросила взглядна стол, на груду бумаг – они ничем не напоминали черновики стихотворений,имели вид скорее казенный. Алексей Сергеевич был достаточно деликатен, чтобыпрямо не пытаться отделаться от неожиданного гостя, но некоторое напряжение всеже повисло в воздухе. Ольга сделала вид, что ничего подобного не замечает: онакак раз пришла по серьезному делу, так что следовало проявить толстокожесть…

От предложенного чубука она отказалась – не стремиласьнисколечко осваивать курение. Вот этот мужской обычай ей был решительнонеприятен. Дождалась, когда хозяин, приняв от Семена зажженную трубку, сядет вкресло напротив, и, без малейшего промедления решив брать быка за рога,сказала:

– Простите великодушно, Алексей Сергеич, я же вижу, чтовы заняты, и мой визит определенно не к месту сегодня… Но так уж сложилось, чтоу меня к вам важное дело. Не как к доброму приятелю или поэту, а скорее уж какк чиновнику Третьего отделения…

На лице хозяина моментально появилось незнакомое преждевыражение – острого интереса.

– Что-то стряслось? – осведомился он. – Итребуется моя помощь…

– Мне – ни малейшей. Помощь требуется скорее государю…

Взгляд хозяина стал вовсе уж пронзительным.

– Корнет, вы, часом, не употребляли ли сегодняшампанское в чрезмерном количестве?

– Друг мой, я трезвехонек, – сказала Ольга.

– То, что вы сейчас произнесли – крайне серьезно…

– Я знаю, – сказала Ольга. – Потому я к вам ипришел, кто, кроме вас, сможет выслушать и принять меры… Других близкихзнакомых, имеющих отношение к… тем правительственным учреждениям, где выслужите, у меня попросту нет.

– Что случилось? – тихо и серьезно спросил АлексейСергеевич.

– Пока – ничего. Но может случиться, и очень скоро. Вгвардии составился заговор, Алексей Сергеевич. И не только в гвардии. Делозашло достаточно далеко, всерьез говорят не только о мятеже, но и об убийствеимператора. Я вам назову лишь главные фамилии: камергер Вязинский, полковникКестель, граф Биллевич, фон Бок, полковник конной артиллерии Лансдорф,кавалергарды Криницын и Страхов, лейб-гусары Темиров и Карпинский… Это далеконе полный список. Более того: мне точно известно, что вскоре во время маневровна государя будет совершено покушение. И намеченный злоумышленник известен:флигель-адъютант Вистенгоф… Это очень серьезно. Они уже почти открыто пьют за«казнь тирана» – и, конечно же, затеяли все для того, чтобы потом каким-тообразом переменить существующую власть… Вот и все, если вкратце.

Ненадолго повисло тяжелое молчание. Потом Алексей Сергеевичспросил:

– И откуда же вам это стало известно, друг мой?

Ольга без промедления ответила:

– Один из заговорщиков был несдержан на язык. Да ивыпито было предостаточно…

– Так-так…

И снова настала тишина, на сей раз еще более напряженная идолгая.

– Отчего вы молчите?

– Думаю, – ответил Алексей Сергеевич. –Взвешиваю, прикидываю, обмысливаю… Положа руку на сердце, я бы не поверил ниединому вашему слову, друг мой, если бы вы стали уверять, что страшныезаговорщики вовлекли и вас в свой круг, приняли членом тайного общества,открыли тайны и намерения…

– Что, это так неправдоподобно?

– Вот именно, – сказал хозяин. – Заговоры,особенно те из них, что связаны с захватом власти и свержением монарха, –материя сложная, специфическая. В подобное предприятие людей стараютсявовлекать, исходя из голого практицизма – исключительно по причине их нужности.Меж тем вы, Олег Петрович, уж не обижайтесь, были бы им решительно неинтересны:корнет армейской кавалерии, расквартированной в сотнях верст от столицы,попросту не способен принести заговорщикам серьезной выгоды. В первую очередьмятежников интересовали бы люди, имеющие влияние на гвардию, на столичныйгарнизон, состоящие на службе в таковых… Так что начни вы рассказывать о своемвовлечении в заговор, я бы вам не поверил. А вот проговориться по пьяному делукто-то действительно мог. Вполне реально и жизненно, особенно для людей, непривыкших сдерживаться…

– И что же вы теперь намерены предпринять?

Алексей Сергеевич отвел взгляд.

– Вынужден вас разочаровать, друг мой, но, боюсь,ничего.

– Как так? – спросила Ольга сердито. –Заговор с целью военного мятежа, замысел на убийство императора… А вы такспокойны?

Когда хозяин заговорил, в его голосе явственно появилисьнеприятно задевшие Ольгу покровительственность и легкость, словно он беседовалс несмышленым ребенком.

– Милый, дорогой Олег Петрович… Я вас люблю и уважаю,слово чести, считаю настоящим своим другом… но, тысячу раз простите, с вамипопросту сыграла злую шутку ваша молодость. Я нисколько не сомневаюсь, чтокто-то и в самом деле говорил вам все то, что вы мне только что пересказали…Вот только вы совершенно напрасно отнеслись к этому так серьезно.