А там и хозяин кинулся навстречу, героическими усилиями волиудерживаясь от того, чтобы не выпалить мучивший его вопрос. Дабы не томить его,Ольга сразу вынула маленький конверт (надушенный, разумеется, запечатанныйкрасной сургучной печатью, маленькой и изящной) и, подмигнув, вручила АлексеюСергеевичу. – Судя по тому, с каким лицом особа письмо мне передавала,дела ваши идут более чем успешно…

Выхватив у нее конверт, Алексей Сергеевич с треском егораспечатал, так что крошки сургуча разлетелись во все стороны, потом, необращая уже внимания на корнета, отвернулся к окну и стал читать. Ольгаделикатности ради отвела глаза, что было, конечно же, смешно, посколькукто-кто, а уж она прекрасно знала, что недавно написала…

В приоткрывшуюся дверь осторожно просунулся Семен и унылымшепотом сообщил:

– Господин ротмистр Топорков изволят ломиться…

– Пусть подождет немного! – распорядился хозяин,не отрываясь от письма. – На пороге лежи, только задержи на пару минут!

Ольга не сомневалась, что письмо он перечитывает раз втретий – как-никак там было всего семь строчек, не более того. Выждав удобныймомент, поинтересовалась:

– Ну как, прав я был насчет хороших новостей? У вас,друг мой, лицо стало совершенно дурацкое, а это неспроста, по своему опытузнаю…

Вместо ответа Алексей Сергеевич, оглушительно топочадомашними туфлями, исполнил вокруг стола несколько антраша мазурки, потомрухнул в кресло со столь блаженно-идиотским лицом, что Ольга фыркнула в кулак.

И спросила громко:

– Неужели – свидание?

– Именно, – ответил поэт, с блаженной улыбкойтаращась в потолок. – Нынче же вечером… Корнет, вы и не представляете, какя вам благодарен! У вас легкая рука…

– Ну при чем тут я? – скромно сказалаОльга. – Коли вы ей нравитесь…

Судя по виду Алексея Сергеевича, он готов был совершить ещенемало свойственных влюбленному глупостей в хорошем стиле этого столетия,как-то: покрыть письмо страстными лобзаньями, произнести вдохновенный монолог освоих чувствах, броситься корнету на шею со словами искренней благодарности.Таков уж был стиль эпохи, и Ольга приготовилась к неизбежному.

Однако ее избавило от излишне романтической сцены новоепоявление Семена, который на сей раз не голову в приотворенную дверьпросовывал, а вошел, пусть и с некоторой опаской, помялся и изрек:

– Там двое офицеров к вашей милости…

– Я же сказал: задержи Топоркова!

– Так я не про Василь Денисыча… Другие два офицера,незнакомые, требуют вашу милость немедленно, по неотложному делу, суровые оба,и вид такой, словно драться готовы…

– Ладно, проси, дурак… – недовольно сказал хозяин.

Послышалось звяканье шпор, и вошли два офицера, четкопечатая шаг, словно на плацу. Один, к некоторому Ольгиному изумлению, оказалсятем самым кавалергардом, что вчера на вечеринке у камергера громче всех кричало свержении тирана. Второго, ничем не примечательного поручика конногвардейцев,она видела впервые в жизни.

Вид у них и впрямь был суровый, хмурый, неприветливый, идержались оба до неприличия чопорно, настолько, что даже смотрели исключительноперед собой, как куклы, избегая лишний раз бросить взгляд по сторонам.

Они церемонным шагом прошли в кабинет и остановилисьпосредине комнаты с видом людей, которые умрут, но больше и шагу не сделают.

– Чем обязан, господа? – спросил Алексей Сергеевичсухо – он, без сомнения, тоже отметил странности в поведении незваных гостей.

Кавалергард отчеканил:

– Милостивый государь! Я явился вам сообщить, чтонебезызвестный вам поручик Крюков считает себя несказанно оскорбленным вашейнедавней эпиграммой, начинающейся со строк: «А ты, суровых правил турок…»Поскольку вы, вне всякого сомнения, ставили целью нанести поручику умышленноеоскорбление, он поручил нам передать вам вызов…

– Что за вздор? – пожал плечами Алексей Сергеевич.

Конногвардеец ледяным тоном ответил:

– Возможно, для вас, милостивый государь, это и вздор,но поручик Крюков воспринимает ваши… гм… вирши как оскорбление. Угодно вампринять картель?[13]

– Что за глупости? – повторил поэт. –Эпиграмма эта была написана на поручика Свистунова, из чего не делалосьникакого секрета, – она была мною прочитана в его присутствии собъявлением всему обществу, кого это касается… К слову, поручик Свистуновособенного неудовольствия не проявил, не говоря уж о картелях. Так что этоявное недоразумение…

– Милостивый государь! – отрезалкавалергард. – Для дворянина подобные увертки, право же, неуместны! Я вамговорю чистейшим французским языком: поручик Крюков считает себя оскорбленнымвашей эпиграммой и выбрал нас своими секундантами. – Он неприятно улыбнулся. –Разумеется, если вы считаете нужным идти на попятный… Правила вам, надополагать, известны. Вам следует должным образом принести поручику Крюковуизвинения, и, конечно же, не с глазу на глаз, а в обществе…

Ольга видела, как нехорошо сузились глаза поэта.

– Не вижу причин… – сказал он холодно. –Можете передать господину Крюкову, что его вызов принимается. – Он бросиляростный взгляд по сторонам. – Корнет, вы не откажетесь быть моимсекундантом?

– Почту за честь, – сказала Ольга.

– А ты, Василь Денисыч? – спросил поэт уТопоркова, наблюдавшего эту сцену из соседней комнаты.

– Да непременно! – браво ответил ротмистр. –Кого, бишь, ты на этот раз убьешь? Ах, Крюкова… Препустой человечишка, и жалетьнечего…

– Господин Топорков! – зловещим тоном сказалконногвардеец. – Подобные отзывы о моем друге, знаете ли, чреваты…

– Да бога ради! – ухмыльнулся Топорков. –После того как Алексей Сергеич покончит с вашим другом, мы с вами непременновернемся к затронутой вами коллизии… Если захотите, конечно. А сейчас нам,полагаю, нужно где-нибудь уединиться? В гостиной хотя бы… Прошу сюда!

Ольга, не рассуждая – она все равно скверно разбиралась вдуэльном кодексе, – вышла следом за тремя мужчинами в гостиную. Топорков,не садясь, спросил с крайне деловитым видом:

– Итак, ваши условия?

– Нынче же днем, на пистолетах, с десяти шагов, –отчеканил кавалергард, который, очевидно, был в этом крохотном отряде застаршего. – До первой крови. Имеются ли у вас возражения или дополнения?

Топорков думал недолго. Почти сразу же ответил:

– Пожалуй нет… Господин корнет?

– Присоединяюсь к вашему мнению, – сказала Ольга.

– Прекрасно, – кивнул кавалергард. – ЧернаяРечка вас устраивает, господа?