Громыхнул выстрел Крюкова – но его рука с пистолетом быланелепо, высоко задрана в воздух, и пуля туго прожужжала где-то на уровневерхушек ближайших деревьев.

У Ольги от непонятной встряски подкосились ноги, передглазами на миг все поплыло. Топорков – очевидно, истолковав этопо-своему, – подхватил ее за локоть железными пальцами и страшным голосомпрошипел:

– Держись, корнет, что ты, как баба… Учись, брат!

Она справилась с собой неимоверным усилием, выпрямилась,глядя во все глаза. Дуэлянты, как и следовало ожидать, стояли на прежнихместах. У Крюкова был вид человека, готового вот-вот упасть в обморок самымпозорным образом: дрожа всем телом, он резко пошатнулся, крупные капли потапоползли по его вискам, лицо побледнело.

Внимательно глянув на него и усмехнувшись, Алексей Сергеевичприподнял дуло пистолета и выстрелил в воздух. Опустив изящный кухенрейтер,громко осведомился:

– Господин Крюков, вы удовлетворены?

Тот кивнул, опустив глаза, все более заливаясь потом.

– Черт знает что! – воскликнул кавалергард. –Не узнаю Артемия. Зачем же нужно было огород городить?

– Может, он болен? – пожал плечами его приятель.

Ухмыляясь, Топорков спросил:

– Ну что же, господа, дуэль закончена? Насколько я могусудить, господин поручик совершенно недвусмысленно признал, что полностьюудовлетворен… Хотя, помнится, кто-то из присутствующих выражал желание…

– Бросьте, Василь Денисыч! – в сердцах махнулрукой кавалергард. – Ничего не пойму, но в таком позорище я, помнится, неучаствовал ни разу, и нет никакого желания это затягивать… Артемий, что стобой? Доктор! Что вы стоите, ему определенно плохо!

Доктор, казалось, его не слышал – он застыл как вкопанный,уставясь на Ольгу с такой злобой, что его взгляд самым натуральным образомобжигал, ненависть ощущалась, как жар раскаленной печи. Теперь она не сомневалась,что именно этот маленький неприметный человечек, как две капли воды похожий наобычного, скучного, невыразительного немца-аптекаря из Литейной части, как рази был причиной всех странностей.

– Доктор! – настойчиво звал кавалергард.

Тогда только человечек в черном опомнился, заторопился кпоручику, которого уже поддерживал под локоть конногвардеец, с беспокойствомзаглядывая ему в лицо и твердя:

– Артемий! Артемий! Да что с тобой такое? Появилсяфлакон с нюхательной солью, еще что-то…

Насмешливо, с превосходством глядя на эту сцену, Топорковсказал громко:

– Полагаю, господа, в нашем присутствии нет болеенеобходимости, так что позвольте откланяться. Где нас искать в случае такойнеобходимости, объяснять не стоит… Пойдемте, друзья?

Он подхватил ящик с пистолетами и первым направился ккарете, насвистывая что-то бравурное. Ольга с трудом выдернула из земли саблю иотправила ее в ножны. Пальцы у нее еще подрагивали, и ноги слегка подкашивались– последствия удара и того сопротивления, с которым она столкнулась.

Когда карета отъехала, Топорков покачал головой:

– Действительно, позорище получилось редкостное… А ведьКрюков не трус, бретер известный… Пьян он был, что ли, до изумления или умомподвинулся? Ничего не понимаю.

– С глаз долой – из сердца вон, – сказал АлексейСергеевич. – Все кончилось, и не стоит ломать голову. Что ты надулся,Василий Денисыч, как мышь на крупу? Ну не стрелять же мне было в него, такого …

– Да я не в том смысле, – пожал плечамиротмистр. – Просто беспрестанно ломаю голову над этой предиковиннойкартиной – и никакого объяснения не нахожу. То ли комедия самого дурногопошиба, то ли вообще невесть что…

Какое-то время они вяло, без особого воодушевления иинтереса спорили: стоит ли считать происшедшее какой-то непонятной интригой иливсе объясняется помрачением ума поручика Крюкова. Ольга лишь тоскливо вздыхалапро себя: она-то правду знала, но кто бы ее слушал…

– Ну ладно, – сказал Топорков. – Гадать намне перегадать… и все равно до истины, чую, не доищешься. Да и к чему? Всехорошо, что хорошо кончается. Ну что, поедем отметим удачную дуэль? И боевоекрещение корнета, пусть и в качестве секунданта? Алексей Сергеевич глянул начасы:

– Ничего не получится, Василь Денисыч. Неотложныеслужебные дела.

– У меня тоже, – сказала Ольга. – Как разсегодня вечером в ремонтном депо предстоит получить пакет…

Топорков, и не подозревавший, что оба торопятся успеть наодно и то же свидание, пожал плечами:

– Скучные вы какие-то сегодня…

Ольга вновь выглянула в окно – и снова не увидела ни единогоэкипажа на тихой улочке, застроенной довольно редко. На сей раз, понятное дело,корнет исчез, от него остался лишь мундир в задней комнате.

Она была довольна собой. За пару дней удалось, не привлекаявнимания дома постоянными отлучками, уладить все дела: на Васильевском островекорнетом был снят неплохой каменный домик, принадлежавший немцу-архитектору, нагод вернувшемуся в свое отечество для устройства каких-то дел. Домикрасполагался уединенно, но и не так уж далеко от благополучных кварталов, былокружен по-немецки добротным забором, имелась и надежная прислуга, старательноподобранная означенным немцем. Корнет быстро нашел общий язык с кухаркой,лакеем, а также военным инвалидом с двумя медалями Силантием, совмещавшимобязанности сторожа, кухонного мужика и прислужника для тех домашних работ,которые кухарка выполнять не могла по своей женской природе, а лакей – посословной спеси. Должным образом подмигивая, пользуясь многозначительнымиобмолвками-недоговоренностями, а также выдав некоторые наградные суммы всеребряной монете, корнет в два счета убедил эту троицу, что снял домисключительно ввиду романтических чувств к некоей замужней даме, ничего неимевшей против свиданий, но требовавшей совершеннейшей тайны. Для Петербурга(да и любого другого большого города) это выглядело предприятием донельзяобычным – а потому прислуга, ручаться можно, приняла все это за чистую монету исговорчиво согласилась провести предстоящую ночь вне дома. Собственно говоря,Ольга преподнесла им объяснение, не особенно и отличавшееся от правды – развечто в реальности не было ни гусарского корнета, ни замужней дамы, но это сутидела не меняло…

Она искренне надеялась, что дома все обойдется. Ближе квечеру барышня «прихворнула», легла в постель и категорически велела ее нетревожить – а такие просьбы обычно скрупулезно исполнялись. Для пущейнадежности в ее постели действительно наличествовало нечто, что даже с близкогорасстояния совершенно не отличалось по виду от спящей Ольги ИвановныЯрчевской, – глаза закрыты, слышно размеренное дыхание… Правда, этаиллюзия растаяла бы в воздухе от первого же прикосновения человеческой руки (нанечто более совершенное Ольга, увы, оказалась не способна) – но, с другойстороны, кто в княжеском доме вздумает посреди ночи трогать руками спящую барышню?Разве что пожар случится и всех обитателей дома начнут спасать – но до такихкрайностей, будем надеяться, не дойдет…