– Но позвольте!

– Прошу вас, дослушайте до конца, – мягко сказалАлексей Сергеевич с тем же, уже невыносимым превосходством. – Вы впервыеуслышали такое, вы никогда прежде с подобным не сталкивались, отсюда ивпечатление, будто дела обстоят столь серьезно… На самом деле, поверьтечеловеку сведущему, подобная болтовня в Петербурге не редкость. Заговоры вродеописанного вами, иной раз тянутся годы, годы и годы… Я полагаюсь на вашу честьи потому доверю вам кое-какие секреты, известные мне по службе. Вот уже добрыхдва десятка лет, после возвращения армии из походов против покойного Наполеона,в гвардии, вообще в среде знатной молодежи имеет место быть, я бы выразился, брожение.Произносятся громогласные речи против самодержца, во славу свободы наевропейский манер, звучат даже разговоры о мятеже, цареубийстве – но всерьезэто может принять лишь неискушенный молодой провинциал, который с такимстолкнулся впервые. А я-то – я прекрасно знаю всю долгую и совершеннобесплодную историю череды этих тайных обществ, союзов и прочих комплотов… Я васуверяю, всякий раз дело кончалось, как выражаются мужики, пшиком. Проходил годза годом, а громовые витийствования так и не обращались не то что в реальныедела, а и в реальные замыслы. Одна только воодушевленная болтовня. Можносказать, сменилось несколько поколений этих грозных заговорщиков. Одни взрослелии теряли интерес к подобным игрищам, другие благополучно выходили в отставку,третьи одумывались. Им на смену приходили другие, а там и третьи, и всепродолжалось на прежний манер: пустые умствования, бесплодное сотрясаниевоздуха, постепенный отход «старичков» и появление новых энтузиастов, которые,в свою очередь, проходили тот же путь… Признаюсь вам по секрету: кое-что намвсе же известно. Наше учреждение пристально наблюдает за этими «союзами»,некоторые из названных вами фамилий мне известны как раз в этом качестве… но яне вижу никаких оснований для беспокойства. Затянувшаяся на двадцать лет пустаяговорильня, и не более того. Так что вы излишне беспокойны…

– Но покушение…

– Дорогой корнет, кто-то над вами прежестоко подшутил.Точнее, хотел произвести впечатление. Понимаете ли, этим господам надоеловариться в собственном соку, быть тайным обществом. Всегда найдутся фанфароны ипозеры, которые захотят произвести впечатление на свежего человека, представитьсебя не пустым болтуном, а членом жуткого, страшного, всемогущего ивсепроникающего тайного общества, которое вот-вот захватит власть в империи,истребит «тирана», перевернет мир, небо и землю… Над вами подшутили… точнее,ваш собеседник пытался придать себе мнимую значимость. Нас, старых петербуржцев,на подобную приманку ни за что не поймаешь, мы-то знаем цену этим пустымговорунам. А вот вы, наивный провинциал, приняли все всерьез…

– Но позвольте… – в растерянности промямлилаОльга. – У меня самые достоверные сведения…

– У вас лишь россказни … – покровительственным тономопытного доктора поправил Алексей Сергеевич. – И не более того. Тот, ктовам все это наплел, совершенно не заботился и о тени правдоподобия. Нет никогоболее далекого от всех этих заговоров, чем, к примеру, камергер Вязинский иполковник Кестель. Да, они господа… несколько своеобразные: отъявленныекарьеристы, достаточно неприятные люди, признаю… но как раз они никогда не былизамечены в связях с заговорщиками. Они чересчур трезвы и прагматичны, чтобытратить время на общение с гвардейскими сотрясателями воздуха… И уж ни в какиеворота не лезет упоминание о Вистенгофе, будто бы готовом совершить покушениена императора. Полковник Вистенгоф слишком на виду, его образ мыслей, его жизньпрекрасно известны… Этот ваш неизвестный шутник, кстати замечу, определенноперегнул палку. Болтать такое о тех же Вязинском и Кестеле – определенно дурнойвкус. Ну, а уверение, будто Вистенгоф – будущий цареубийца, вообще выходит зарамки порядочности. Я бы вам советовал немедленно прервать знакомство с этимсубъектом и впредь его не поддерживать. Его болтовня дурно пахнет, крайнедурно…

– И что же мне делать?

– Меньше обращать внимание на шутников. И рватьотношения с теми из них, кто несет подобную околесицу, клевеща на честныхлюдей…

– Итак, вы не верите?

– Нисколько, – с извиняющейся улыбкой сказалАлексей Сергеевич. – Ваш провинциализм и повышенная впечатлительностьсыграли с вами злую шутку. Впредь относитесь к петербургским болтунамкритичнее…

Ольга открыла было рот… и не произнесла ни слова. Ей сталоясно, что она оказалась в положении вдребезги проигравшегося игрока. Решительноневозможно было рассказать, каким образом она сумела все это узнать: заподозритв безудержном фантазировании, а то и умопомрачении… Все оказалось бесполезно.Он ей не поверит… и никто не поверит. Тупик, корнет, и карта ваша бита…

– Ну что же, Алексей Сергеевич, – сказала она,медленно вставая. – Спасибо, что выслушали… Впредь буду осмотрительнее взнакомствах и критичнее в суждениях…

– Олег Петрович, дорогой! – воскликнул поэт снеподдельной заботой. – Я бы не хотел, чтобы вы уходили с тяжелым сердцем…

– Ну что вы, – сказала Ольга грустно. –Наоборот, я вам весьма благодарен за урок житейской мудрости…

Она и сама не помнила, как прошла мимо Семена, как вышла издома, – просто оказалось, что в один прекрасный момент она уже стоит увысоких перил, опершись на них и бездумно глядя на спокойную, почти стоячуюводу канала. И с величайшим трудом удерживается, чтобы не заплакать, – всеже в иных случаях с женской натурой ничего нельзя было поделать, слезы так инаворачивались на глаза.

На любую помощь со стороны, стало быть, рассчитывать нечего.Уж если он отнесся насмешливо и недоверчиво, не стоит искать понимания и веры укого бы то ни было другого.

А меж тем уже послезавтра на маневрах в Ропше…

На миг она содрогнулась от тоскливого бессилия, но тут жеупрямо сжала губы – это не поражение и даже не проигрыш, поскольку ничего ещене решено и то, чему предстоит случиться, пока что не случилось. В концеконцов, главной проблемой для нее был не монстр из преисподней, не Сатана, авсего-навсего обычный полковник с кинжалом под мундиром, к тому же прекрасно ейизвестный – а это уже вселяло определенные надежды. И никак не годилосьраскисать подобно обыкновенной кисейной барышне…

Рядом раздался приятный, ровный мужской голос:

– Ольга Ивановна…

Она резко обернулась. Бок о бок с ней у фасонных, затейливыхчугунных перил стоял человек лет пятидесяти, благожелательно ей улыбавшийся.Судя по виду, он был из общества: изящный синий фрак со светлыми пуговицами,крахмальная сорочка, безукоризненный цилиндр, Анна на шее… Румяное приветливоелицо с седыми бакенбардами – на первый взгляд, благодушный добряк, душакомпании, исправный чиновник и добропорядочный отец семейства…

– В чем дело? – холодно спросила Ольга. –Любезный, вы не с ума ли сбрендили – называть гусарского офицера женскимименем?!

Перегнуть палку она не боялась – гусару должна бытьсвойственна некоторая бесцеремонность в обращении со статскими… особенно с такими.Знавшими то, что им знать не полагалось. Неприятная ситуация…