– Варваркин за двенадцать лет до ее рождения удрал изРоссии. Спрятал библиотеку, оборудовал тайник и уехал невесть куда, следы егозатерялись. Дом Панкрата разграбили крестьяне – растащили посуду, ковры,мебель, но не тронули бумаги, поэтому сохранился каталог библиотеки. Эрикслучайно наткнулся в архиве на него, нашел дневник Панкрата и началрасшифровывать записи, искать его книжное собрание…

Майя молча кивала, потом подняла руку.

– Стоп! Теперь давай я расскажу правду. Ты готова еевыслушать? Сразу предупрежу, ты можешь испытать сильное потрясение.

– Я похожа на нежный лютик? Вот уж не предполагала, чтопроизвожу такое впечатление! Я вполне здорова физически.

– Можно легко жонглировать гирями, но не выдержатьминимальной моральной нагрузки.

– Я не собираюсь падать в обморок! – обозлилась я. – Раз ужустояла на ногах, увидав поделку из латекса, то твою историю выслушаю спокойно.

– Латекс?

– Потом, – отмахнулась я. – Начинай!

Майя кивнула.

– Сначала придется сделать экскурс в историю.

– Как тебе удобно, но только уже рассказывай, – попросила я.

Водкина закурила сигарету и голосом человека, приученноговыступать перед аудиторией, стала излагать факты.

В год большевистского переворота Панкрату Варваркинуисполнилось двадцать семь лет.

Он был холостым мужчиной с хорошим годовым доходом,позволявшим не ходить в присутствие, а спокойно жить в Киряевке и заниматьсялюбимым делом. До революции соседи-дворяне считали Панкрата безобидным чудакоми вполне приличным женихом. Род Варваркиных хоть и не владел большимбогатством, но никогда не нищал, сейчас бы Панкрата назвали представителемсреднего класса. Многие матушки с удовольствием бы отдали за него одну из своихдочерей, но, увы, как ни старались матроны, успеха не добились. Варваркин жил уединенно,гостей не звал, летом занимался сельским хозяйством, а зимой, когда дворянскоеобщество развлекалось на балах, предпочитал сидеть с книгой у камина.Единственным человеком, с которым его связывала дружба, была Софья Скавронская,странная старая дева, живущая отшельницей в своем родовом поместье.

Назвать Софью ведьмой оеружные аристократы не могли –Скавронская регулярно ходила в церковь. Более того, когда жена местногосвященника чуть не погибла в родах (доктор не сумел помочь женщине), Софья явиласьк матушке и извлекла живого младенца. Еще болтали, что она дала некое снадобьесупруге самого богатого человека в округе, многодетной Марии Никольской, и таперестала беременеть. Ни у кого не повернулся язык осудить Скавронскую – Марияимела восемнадцать отпрысков, к своим сорока годам несчастная женщина выгляделастарухой. Скавронская была представительницей древнего рода, с ее именемсвязывали легенду о генерале, похороненном в пещере. Софья никогда не считаласьпарией, и приди ей в голову идея явиться на вечер в любой дом, даму бы принялис распростертыми объятиями. Но она предпочитала тишину, поддерживала контактлишь с Варваркиным. Поместья двух бирюков находились недалеко друг от друга, иникто точно не знал, как часто они общаются. Одно время местные сплетницычесали языками, обсасывали тему возможной женитьбы Софьи и Панкрата, но потомвсем стало неинтересно обсуждать «остывшую» новость и парочку оставили в покое.Чудаки, представители хороших семей, вполне обеспеченные и безобидные люди –вот имидж Варваркина и Скавронской до революции.

Когда Ленин с товарищами совершил переворот, многие думали,что кучка вандалов не сумеет удержать власть. Но через некоторое время сталопонятно: большевики зацепились крепко, России предстоят тяжелые времена – война,разруха, голод.

И люди побежали из страны, бросая нажитое имущество,прихватив лишь то, что можно удержать в руках. Было ясно: новая власть ненамерена дружить с «бывшими», красные собираются вырезать дворянство подкорень, свести на нет как древние, так и просто знатные фамилии. Словакоммунистического гимна звучали пророчески-мрачно: «Мы наш, мы новый мирпостроим, кто был ничем, тот станет всем». В начале двадцатых годов исчез изКиряевки и Панкрат Варваркин:

– Значит, он все же уехал! – отметила я.

Майя раздавила в пепельнице окурок.

– И да, и нет.

– Это как? – изумилась я.

– Варваркин распустил слух о своем побеге во Францию, –продолжала Майя, – а сам тайком перебрался в избу Анфисы Матренкиной, своейгорничной. Побег был тщательно подготовлен, Фиса приготовила убежище, гдеПанкрат мог пересидеть, если к ней вдруг придут с обыском. Барин действовалочень осторожно, и ему помогала Софья Скавронская. Пара перетащила кМатренкиной часть книг Панкрата и любимые им вещи.

– Хочешь сказать, что он прятался в избе Матренкиной?

– Ну да, – кивнула Водкина, – много лет.

– Зачем?

– Странный вопрос! Боялся расстрела. Большинство местныхпомещиков погибло от рук ЧК.

– Но почему он не уехал?

Майя развела руками.

– Не успел. Границы закрыли, паспорт ему не дали. Бежатьнелегально он побоялся, надеялся, что ужас рассосется сам по себе. Панкрат небыл человеком решительных действий – совсем не Штольц, хотя и Обломовым[9] его назвать трудно.Варваркин – книжный червь, самым страшным для него было остаться безбиблиотеки, а Анфиса спасла лучшие издания. Увы, унести из усадьбы все неудалось, часть томов осталась в особняке.

– Сколько же он провел взаперти?

Майя опустила голову.

– Скончался в тысяча девятьсот семьдесят втором году.

– Ничего себе! – ахнула я. – И все это время не выходил издома?

– Ну, после войны он стал показываться, – пояснила Водкина.– Сейчас известно, как сложилась жизнь бывшего барина.

– И никто не заподозрил неладное? – перебила я.

Майя улыбнулась.