Арина протяжно вздохнула.

– Мы всей семьей посещаем один салон, причем уже давно. Ихоть отец шифровался, да прокололся. Косметолог Мила мне сказала. Осторожно такнамекнула, она очень деликатный человек. Стала мне массаж делать и говорит:

– Ариночка, у тебя кожа хорошая, а вот наша Петляковамучается, чуть понервничает, сразу морда цветет. Злая она девка, корыстная,себе на уме, вот и гниет. Кстати, Алле процедура на аппарате помогает, вон онстоит. Новая техника, всем хороша, да только курс очень дорого стоит. Явздрагиваю, когда клиентам цену озвучиваю, редко кому она по карману. Но у Алкиухажер появился, женатый, профессор, из наших клиентов. Именно за его счетАлкина морда и хорошеет, а я мучаюсь – знаю про адюльтер, но поделать ничего немогу. И вмешиваться нельзя и молчать тяжело, очень уж у ученого жена и дочьприятные люди.

– Весьма прозрачный намек, – согласилась я. – Думаешь, Эриксейчас у маникюрши?

– Где ж еще?

– Мама про Аллу точно не знала?

– Мы с ней эту тему не обсуждали. Но ей тоже могли в салоненамекнуть.

– Скажи мне адрес парикмахерской, – попросила я. – Слушай, апочему ты мне сразу про шашни Эрика не рассказала? Я же спрашивала, нет ли унего связи на стороне.

– Не хотела отца позорить, – призналась Арина. – Видела,конечно, что он маму не любит, но ведь редко кто сохраняет страсть после долгихлет брака. Жили они, в принципе, неплохо, не одной же мамуле век коротать. Хотькакой, а все же муж, общие воспоминания, и я их объединяю. Думала, выйду замуж,рожу внука, мама институт продаст, деньги под проценты в банк положит и начнетколяску катать. Мы с мужем рядом с ней будем, а папаша пусть продолжает писатьсвою «великую» книгу. Чем не вариант?

– Здорово, – подтвердила я.

– Но не получилось, – тихо сказала Арина. – И почему мама втайник одна полезла? Да еще ночью. Зачем так опрометчиво книгу взяла? Ой, мненадо ее повернуть. Все!

Из трубки понеслись гудки. Я села за руль и завела мотор.Хорошо, что внимание Арины переключилось на больную мать, и мне не пришлосьсообщать ей свои размышления по поводу поступка Лаврентьевой.

Похоже, добрые девушки из салона сделали прозрачный намек исамой Нине. Арина плохо знает маму. Та не захотела мириться с жизнью в гареме ирешила, продав книгу, бежать от семьи. Я хорошо помню, как подруга запальчивовыкрикивала: «Надоело! Надоело! Ну их всех! Уеду в тихое место! Мечтаю житьодна! В тишине и покое!»

Интересно, как бы отреагировала Нина, узнай она о планахдочери в отношении внуков и продажи института? Боюсь, Арина была быразочарована поведением матери. Нина-то мечтала хоть конец жизни провести одна,дочь она не собиралась селить рядом и не хотела быть нянькой для внуков. НоАрине я об этом не стану рассказывать.

Семейство Лаврентьевых посещало самую обычнуюпарикмахерскую, без мраморных полов, кожаных кресел в холле и мальчиков ссерьгами на рецепшен.

– Вы записаны? – спросила тетка лет сорока, сидевшая застойкой.

– Маникюр сделать хочу, – заулыбалась я. – Мне посоветоваливаш салон, подруга сюда ходит, Нина Лаврентьева.

– Нинуша? – обрадовалась администратор. – А мы тут гадаем,куда они все подевались: Давно не заглядывали, Нина окраску волос пропустила.Надеюсь, ничего не случилось?

– Нина приболела, – ответила я, – Арина ухаживает за мамой.

– Передавайте им привет от Зои, – расцвела женщина, – ипожелание быстрейшего выздоровления. Ариночка очень любит мать. Такая девушказамечательная! Да, Нина воспитала прекрасную дочь. Я с ней даже советовалась попедагогическим вопросам. Моей Ленке пятнадцать, и девочка стала невыносимой. Накаждое замечание «нет» кричит. Ну да я заболталась… Ноготочки у нас свои? Илигель?

– Собственные, но не в самом хорошем состоянии, – ответилая.

– Поправим, – пообещала Зоя. – Вам повезло, Танечкасвободна, она суперспециалист.

– А Нина рекомендовала мне Аллу.

Зоя опустила голову, потом посмотрела из-под бровей:

– Кого?

– Петлякову, – лучезарно улыбнулась я.

– Ее нет.

– Обидно! Я приду завтра.

– Не утруждайтесь, – буркнула Зоя. – Она уволилась.

– Давно?

– Ну… меньше недели прошло.

– Точно Алла больше у вас не работает?

Зоя спросила.

– Вас как зовут?

– Даша.

– Ох, не за маникюром вы сюда пришли!

– Верно, – признала я.

Администратор откинулась в кресле.

– Вас Нина на разведку прислала?

– Вы о чем?

Зоя поманила меня пальцем.

– Идите сюда, в комнату отдыха.

Я последовала за ней. В небольшом квадратном помещении пилза столом кофе крашеный блондин неопределенного возраста.

– Стасик, – окликнула его Зоя.

Мастер оторвал взгляд от чашки.

– Краска? Уже лечу!

– Подожди. Она от Лаврентьевой, – сообщила Зоя, кивнув в моюсторону, – ее близкая подруга, звать Дашей, пришла на разведку. Объясни ей проПетлякову!

Стасик встал.

– Хотите кофе?

– Спасибо, с удовольствием, – произнесла я заведомуюнеправду (очень не люблю растворимые напитки, а любезный Стасик наслаждался«амброзией» из гранул).

– Нина вам и правда подруга? – кокетливо спросил парикмахер,ставя передо мной пол-литровую кружку, до краев наполненную напитком.

– Да, – кивнула я, – старинная, мы знакомы много лет, нашидети ходили в один садик.

Стасик сел на стул.

– Нина у меня пять лет обслуживается, я знаю ее волосы, каксвои, – зачастил он. – Приятная дама, умная, веселая, хорошие чаевые дает, аесли опаздывает, всегда позвонит, предупредит.

– Золотая клиентка!

– Да, верно подмечено. И таких немного, – подчеркнул Стасик.– В последний год я заметил неладное. Нет, Нина выглядела как обычно, всегда сулыбкой на лице, но я видел – это маска, моя лучшая клиентка в депреснякепрямо-таки тонет.