Дверь хлопнула о косяк, я осталась в подъезде одна. Значит,Петлякова уехала зализывать раны к маме. А где же тогда Эрик? Дома его нет, вбольницу Лаврентьев, по словам Арины, заглядывал лишь один раз, да и то нанесколько минут. Он, видите ли, боялся заразы. Хотя, согласитесь, это полнейшийидиотизм. Разве можно подцепить инфекцию от человека, который находится в коме?Арина не отходит от матери и чувствует себя нормально, полна бодрости, не спитночами, ловит каждый вздох Нины. Хотя, наверное, Арину держит на плаву желаниеспасти мать.

Я вышла во двор и еще раз окинула взглядом дом. Блочнаяпятиэтажка из первой серии, балконы застеклены самым экзотическим образом –видно, что люди не вызывали профессионалов, а сами, как умели, оборудовали«лоджии». Из-за разномастных рам фасад здания смотрелся весьма уродливо. Яочень хорошо знаю, какие в подобном «эдеме» квартиры. Одно время сама обитала втакой: прихожей нет, войдя внутрь, моментально видишь дверь в совмещенныйсанузел, делаешь один шаг и оказываешся между комнатой и пятиметровой кухней.Далее возможны варианты в зависимости от количества комнат, но даже в трешкетак называемые места общего пользования страшно тесные. (У моей подруги Оксанына старой квартире в ванной не уместилась раковина, а на кухне с трудомусаживалось два некрупных человека. Зато сейчас, в Куркине, у нее шикарныехоромы.) Хорошо, что пятиэтажки начали разбирать, человеку трудно жить, не имеядостаточного личного пространства.

Я села за руль. Неужели Эрик полюбил Аллу? Профессор решилпроменять просторный дом в Киряевке, сытую обеспеченную жизнь на съемную однушку,где даже в туалете из-за плохой звукоизоляции трудно остаться в одиночестве?Если так, то я абсолютно не знаю Эрика!

Резкий звонок мобильного заставил меня вздрогнуть.

– Кто это? – выпалила я в трубку.

– Даша, – трагически зашептал Дениска, – ты меня слышишь?

– Да, – отчего-то тоже понизив голос, ответила я. – Чтослучилось? Ты заболел?

– Здоров как бык, – заверил сын Оксаны. – Скажи, тайник вполу бывает?

– Конечно, – подтвердила я, приходя в еще большее изумление.– Люди часто прячут что-нибудь под паркетом.

– Надо поднять деревяшки?

– Скорей всего да.

– Наступить на паркетину, и она подскочит?

– Возможно, – совершенно не понимая, с какой стати Денисказавел идиотскую беседу, согласилась я.

– А там будет коробка?

– Если спрятан клад, то наверное.

– На винтах! И чаще всего в спальне хозяйки?

– Деня! Что происходит? Ты случайно не пьян?

Дениска не отреагировал на мое замечание, а продолжалбубнить свое:

– Надо взять отвертку и открутить: Понял! Тсс, никому:Приеду и сделаю. Послезавтра. Да, непременно!

В ухо полетели частые гудки. Насчет выпивки я спросилаабсолютно зря, знаю, что Дениска практически не употребляет алкоголь. Может, оннадышался в своей ветеринарной клинике ядовитыми испарениями от больной морскойсвинки? Надо срочно соединиться с Машкой, она всегда знает, что приключилось сДенисом.

Но позвонить девочке не удалось – сотовый снова заголосил, ина сей раз меня искала Майя Водкина.

– Даша, если хочешь знать правду, приезжай в больницу, –тихо сказала она, почему-то обращаясь ко мне как к старой знакомой.

– Куда? – переспросила я.

– Я устроила Ларису в хорошее место, – печально сообщилаМайя, – надеюсь, тут старухе помогут, хотя пока ей лучше не становится.

– Ты ведешь речь о Матренкиной? – осенило меня.

– Правильно, – подтвердила Майя. – Тайна чужая, но теперь… ядумаю… Короче, приезжай. В Киряевке творится нечто очень странное. Если бы яверила в мистику, то… Записывай адрес:

Мигом забыв про дурацкое поведение Дениски, я развернулась ипоторопилась в сторону Садового кольца.

Майя стояла у входа в клинику.

– Тут есть кафе, – указала она рукой в сторону серого дома,громоздившегося неподалеку от больницы, – пошли. У меня здесь в отделенииреанимации близкая подруга работает, иногда мы с ней в этой ресторации ужинаем.Тихое место, о нем лишь свои знают.

Я молча последовала за Майей. Не произнося ни слова,устроилась за столиком и в упор уставилась на Водкину.

– Лариса мне позвонила: – завела рассказ Майя. – Ты еенапугала сообщением про библиотеку.

– Матренкина отличная актриса! – сорвалась я. – Глазом неморгнула во время нашей беседы!

– У Ларисы выучка, – кивнула Майя. – И страх! С детствавбили, она до сих пор дрожит.

– Кого же она боится?

– Советской власти.

Я заморгала, потом засмеялась.

– Оригинально! Будь на дворе тридцатые годы двадцатого века,я могла бы в это поверить. Позволь тебе напомнить: коммунистический режимокончательно пал в начале девяностых годов, мы живем в двадцать первом веке,при президенте и демократии.

Водкина вынула сигареты.

– Меня не надо убеждать. Я Ларисе точь-в-точь те же словаповторяла. Но она, очень умная женщина, в ответ твердила: «Все можетвернуться». Одно время я советовала ей в Москву перебраться, давила на логику.В Киряевке Матренкину знают, а в большом городе легко затеряться. Сельскаянедвижимость в цене, опять же часть библиотеки можно продать, купить квартиру встолице и жить спокойно. Но Лариса отказалась, категорично заявила: «В Киряевкеродные могилы. Как за ними ухаживать? Если я ослабну, не добраться будет накладбище, а от деревни туда два шага, я и в бреду доползу. Папа Панкрат пока неотмолен».

– Панкрат? Разве отчество Ларисы Панкратовна?

Майя глубоко вздохнула.

– По паспорту она Лариса Ивановна Матренкина. А на самомделе Лариса Панкратовна Варваркина.

Я поперхнулась чаем, который пару минут назад принеслаофициантка.

– Лариса дочь Панкрата Варваркина?

– Да.

– Не может быть!

– Почему?

– Старуха родилась в тысяча девятьсот тридцать втором, яотлично запомнила дату. Матренкина мне сама сказала!

– И что? – удивилась Майя.