Здесь равнина переходила в настоящее болото с рогозом выше человеческого роста, и, чтобы не потерять из виду мутанта, всем троим приходилось поднапрячься. Идти по болотистым низинам ночью было сложно: Няшка, Конь и Терапевт то и дело спотыкались о кочки, почти по колено проваливались в заполненные водой ямки, промерзли и промокли, и когда всем уже начало казаться, что это испытание никогда не кончится, местность вдруг стала ровнее и суше, сухая трава – ниже, а шагать – гораздо легче. Сталкерам показалось, что даже воздух потеплел, а ночь стала переходить в рассветные сумерки. На горизонте замаячила стена высоких сосен, и группа вышла к небольшому озеру. Федька повела вдоль берега, в сторону леса, под кваканье лягушек и шорохи потревоженных птиц. Тихо переговариваясь, они не заметили, как оказались на протоптанной тропинке, а их провожатая ушла далеко вперед, где под покровом многолетних сосен пряталась неприметная избушка. Бревенчатые стены скрывал кустарник, а крыша заросла зеленым мхом, создавая жилищу настолько естественную маскировку, что люди разглядели дом, только когда до него оставался какой-то десяток метров.

Конь сбросила с плеча ПП, загородила собой Няшку и резко замедлила шаг, напряженно наблюдая за тем, как прыгунья уверенно идет к дому.

– Что там? – прошептал Терапевт, поравнявшись с ними.

На пороге, почти утонувшем в сочной зелени, сидел пожилой мужчина в старой застиранной клетчатой рубахе, таких же широких штанах и картузе вроде тех, что носят летом дачники. Федька остановилась напротив него.

– Ну, здорова будь, Аня, – негромко и мягко произнес старик, сощурившись в легкой улыбке. – Нынче, гляжу, ты с друзьями.

– Здравствуйте, дедушка.

Над ухом у Коня тихонько ахнула Няшка, а Терапевт в недоумении замер.

– Что за черт? – пробормотала сталкерша, хмуро разглядывая странного деда и Федьку.

– Убери автомат, Конь. – Голос звучал ровно и немного устало. Он не принадлежал старику и уж тем более кому-то из троицы – никто из них не слышал его раньше, но говорившего определили все. – Здесь нет врагов.

– Это пистолет-пулемет.

– Прости, не вижу разницы.

– Ну конечно. Твое оружие совсем другое, – процедила девушка, но ПП все же повесила обратно на плечо.

– Конь! Федька! – внезапно воскликнула Няшка, словно только что вспомнила, что тоже может разговаривать. – Божечки, Федька! То есть не Федька. Ты ведь Аня, да? Ты разговариваешь! – последнюю фразу она пропищала, чуть ли не прыгая от радости.

– Я не понимаю… Почему ты все время молчала? – проговорил Терапевт, перекрывая Няшкину восторженную болтовню, которую та как раз заливала в уши старшей напарнице, не замолкая ни на минуту.

Прыгунья вздохнула и прикрыла глаза под беззаботное хихиканье загадочного старика.

– Заходьте в дом, – наконец произнес он, с кряхтением встав на ноги и поднявшись на порог. – Нечего снаружи стоять. Счас поймете все.

Маленький домик насквозь пропах ароматами сушеных трав. Помещение было всего одно, но довольно просторное, и казалось гораздо больше, чем можно было подумать, глядя на дом снаружи. В углу примостилась широкая белая печка с полатями, у окна – небольшой грубо сколоченный стол. На нем – пузатый железный чайник, из носика вьется под потолок тоненькая струйка ароматного пара.

Федька опустилась на лавку у стены, рядом с печкой, подобрала под себя ноги и расслабленно смотрела на сталкеров, неловко топтавшихся у входа.

Старик, вынув откуда-то старые, но чистые чашки, обернулся к ним:

– Шо встали, дивчины… и хлопцы? Садитесь, уморились, поди, пока бегали.

Глазами он при этом указал на пару стульев по бокам стола и снова рассмеялся.

– Садитесь, садитесь!

Терапевт и Няшка немного несмело заняли стулья. Конь прошла вперед и села на лавку с противоположной от Федьки стороны.

Чай оказался вкусным и терпким, он ощутимо снимал усталость, накопившуюся за сутки, только сейчас никто не обратил на это внимания. Все трое ждали объяснений. Первой заговорила Федька:

– Ты прав, я не могу разговаривать. – Она посмотрела на Терапевта. – Вы слышите то, что я думаю. Мой внутренний голос. Это не моя заслуга.

Няшка в недоумении поглядела на врача, но тот только растерянно пожал плечами. Дед, устроившийся у печки с чашкой чая, хитро улыбнулся.

– Он мозгоправ, – сказала Конь, не сводя со старика внимательного изучающего взгляда.

Врач удивленно вскинул брови и обернулся к нему:

– Ну ничего себе! Егерь – мозгоправ, оказывается?

– Я не Егерь, – промолвил тот.

– Все-таки Егерь…

Старик засмеялся.

– Нет. Я и вправду не Егерь. Скажу тебе боле, хлопец: найди ты Егеря – не был бы рад, уж поверь! Хватко его Зона зацепила, никого ищо не меняла так.

– А ты кто в таком случае?

Тот поднял брови, будто задумавшись, и усмехнулся.

– Самосел местный. Живу – не тужу, иногда помогаю таким вот заплутавшим. Анька, вон, ужо вторый раз на избу мою вышла. Правда, я помог чутка, но да ладно, главное, что дошли целые.

– А мы искали Егеря, чтобы узнать про Аню… – немного разочарованно протянула Няшка. – Надеялись, что он поможет вернуть ее.

Старик лукаво прищурился.

– А сама-то она тоже этого хотела?

Няшка замялась, не найдя, что ответить; Федька тоже промолчала. Окинув взглядом остальных, старик покачал головой.

– Не сказал бы вам Егерь ничего. Давайте спасибо, если б ноги унесли от евойных угодий. – Дед помолчал, глядя на озадаченных сталкеров, и продолжил: – А я скажу. Или не я. Аня, не расскажешь товарищам, как тебя в Зону-то занесло?

Прыгунья кивнула.

– Та девочка с фотографии – я. Точнее, была ею…

– Я же говорила! – взволнованно зашептала Няшка, но Конь показала ей кулак, и девушка сразу притихла.

– Мы пришли в Зону год назад – я и еще четверо. Мои друзья. – Мутант говорила неспешно, делая паузы и подбирая нужные слова, словно вспоминая их, но постепенно ее речь становилась более уверенной и складной, впрочем, сталкеры почти не замечали этого. Она рассказала о походе, который намечался как интересная экскурсия, о жадном до наживы проводнике и о том, как перепуганные подростки разбежались кто куда, как только его план раскрылся и он решил их всех перебить. Она рассказала, как видела смерть друга и пряталась в заброшенном доме, где по глупости надела противогаз, и от полученных ожогов и облучения задохнулась…

Она говорила долго и почти без остановки, пока не дошла до момента, когда перезагрузка Зоны разорвала ее сознание, оставив тело жить инстинктами. Федька замолчала, дабы перевести дух и подумать, стоит ли продолжать или закончить рассказ тут. В доме повисла тишина. Каждый из людей переваривал услышанное – не так часто доводилось слышать полноценную историю превращения человека в мутанта от лица самого же мутанта. Старик вздохнул и в один глоток допил свой чай, словно рассказ утомил и его. Няшка все это время сидела, закрыв рот кулачками, и смотрела на Федьку глазами, полными слез. Терапевт слушал молча, задумчиво рассматривая содержимое своей чашки, и время от времени хмурился.