Если бы знала, взяла бы и уехала вчера к Славке. Никто и не заметил бы.

Погода оставалась хоть и мокрой, но безветренной, так что удалось без особого переохлаждения добежать до приемника, по пути тяжко размышляя о необходимости уже колоть антибиотики. В конце концов перед главной дверью решила отложить этот вопрос до обеда. Внутри было тихо, Люся с Александрой сидели в сестринской. Я положила около закипающего чайника ореховое печенье и привалилась на сестринский диванчик. Люсьен, не успев поздороваться, сделала страшные глаза.

– Лен, ты утром в зеркало на себя смотрела? Просто трындец! Ты что?! Зачем пришла-то? Давай кому-нибудь позвоним, пусть подменят.

– Ну да. Кому ты будешь звонить? Кто на больничном, кто в декрете. Три калеки. Ладно, пойду к себе, не любите вы меня.

– Так, чаю выпей и иди лежи. Если что, свистнем. Попозже приду уколю что-нибудь.

– Вот именно, что-нибудь.

Вернувшись в свою каморку, я попыталась еще немного вздремнуть, но Славка нарисовался буквально через пятнадцать минут. Так и не успела навести хоть какой-то марафет на свое сопливое отражение в зеркале. Вместе с ним материализовались на столе банка меда и маленькая бутылочка армянского коньяка. Две огромные чайные чашки были налиты доверху кипятком, пар струился, принося с собой, должно быть, приятную смесь запахов, но теперь обоняние покинуло меня окончательно.

– Давай лечиться, мать. Чай, мед и три ложки коньяку. И по-быстрому. У нас сейчас трепашка: четыре часа назад привезли одного бойца. Вроде как ничего был, а к утру загрузился. Тут ночью в «Карине» такая, блин, коррида была. Человек семь. Все заведение разнесли. Кого в кутузку сразу, а к нам четырех человек привезли. В целом все ничего, но одного, похоже, хорошо башкой приложили. В одиннадцать опера придут. Скажешь, что трое на травме, один у нас. Все равно будут опрашивать. Так что давай-ка, при мне чтобы все выпила: времени нет.

– Командуешь, а глаза добрые.

– Не добрые, а голодные. Баба болеет, понимаешь.

– Что-то не заметила, чтобы вам это обстоятельство мешало два дня назад сексом заниматься.

– Так уже суббота, мать, пора поправиться.

– Да я в порядке. Немного еще голова побаливает, и все.

– Ну ладно. Вечером, бог даст, проверим, что у вас там еще не восстановилось. Побежал.

Как же все-таки приятно: мед, чай, коньяк и Славка. Дохлебав свою чашку, я осторожненько выглянула в коридор. На часах около девяти, и народ пока явно не хотел просыпаться. Как предсказывал доктор Сухарев, около поста уже маячили две фигуры в форме: милиционеры записывали под Люсину диктовку личные данные и местонахождение ночных пострадавших. Воскресла в памяти утренняя картина Вовкиного прибытия домой, и тут же приступ острого беспокойства подтолкнул меня в направлении товарищей в форме.

– Привет, господа офицеры. Что, по выходным особенно неспокойно?

– «Карину» ночью погромили. Хозяин заявление написал. Помимо этого, жена одного из придурков, что у вас тут валяется, тоже накатала. У вас здесь четверо?

– Вроде как да, а что?

– Никто домой не уходил? Может, кто пятый был, да потом отпустили?

Мы с Люсей заглянули в журнал, но больше никого из приятной ночной компании не обнаружили. Офицеры продолжали хмуро заниматься следственными мероприятиями.

– Их что, «Скорая» доставила?

– Нет, кто-то на своей машине.

Двое из ларца двинулись искать правды в глубинах нашего заведения.

Заявилась без звонка Валентина. Слава богу, искала меня только лишь в качестве благодарных ушей, так как практически все ее окружение уже было мною обласкано и находилось в состоянии относительной, насколько это возможно, жизненной ремиссии. Посещения стали более равномерными и редкими. Валентина сегодня была одна, и так как у меня тек нос и все еще не на месте стояла голова, то нельзя было не радоваться такому факту. В мою каморку вместе с Валентиной вошло положительное бесшабашное облако, к тому же она оказалась единственным человеком, проигнорировавшим мои красные натертые ноздри и синяки под глазами. Потекли скользкие темы и пикантные подробности: их теперь было много, так как благодаря белому халату я познакомилась со всеми ее друзьями, приятелями и приятельницами. Чай, мед и коньяк тут же сменились на кофе, коньяк и сигареты. Вот оно, лечение. А главное, через секунду после ее появления мысли о соплях и ноющей голове словно испарились.

– Как ваш роман, Валя?

– О, это все уже настолько долго и настолько однообразно хорошо, что временами я начинаю скучать. Хочется чего-то нового… путешествий, новых знакомств. У моего мужчины есть один существенный недостаток: кроме дачи, никакого другого отдыха не признает. На той неделе пыталась склонить Полину к поездке в Израиль. Когда мы еще сможем мир посмотреть? Я даже умудрилась отложить кое-какую сумму, а ей и откладывать ничего не надо: сын проспонсирует. Он сейчас на подъеме, фирма растет быстро. Хотя моя затея все равно изначально была бесперспективна: теперь она точно уже никуда не поедет – родилась вторая девочка. Недоношенная. Полина счастлива, вся в надеждах на лучшее, а Саша в злобном настроении… Но ничего, через пять-шесть недель его как раз ждет компенсация в виде сына. Вот так вот, Леночка. Он уже этой девице отремонтировал квартиру в Озерках. Невестку из роддома встречали я и Полина. Как чувствовала, что буду нужна. Саша к жене на выписку не приехал, отделался звонком. Забирать шофера прислал. Полина всему персоналу рассказывала про длительную командировку, а Ира возьми и расплачься публично, прямо при выходе. Я десять раз пожалела о том, что там присутствую, но потом даже стало стыдно за такие мысли. А дома, как по нотам: у Полины тут же давление подскочило, наутро сахар за десять, онемело лицо справа…

– Так что ж вы мне не позвонили?

Валентина поморщилась и махнула рукой:

– Даже не начинай эту тему заново. У нее все нормально, и все тут.

– Полина знает о квартире в Озерках?

– Вот тут, Леночка, тоже интересно. Я-то все знаю через своего племянника. Естественно, все тщательно скрывала и от Полины, и от невестки. Ира, безусловно, не может знать всех деталей, однако у меня большие подозрения по поводу мадам Волошиной, это Сашин бухгалтер. Она вхожа в дом, и все такое. Не брезгует, будучи также в курсе событий, пересказывать эту грязь Полине – с доставкой на дом. Волошина в свое время работала бухгалтером в нашей школе. В последнее время они с Полиной как-то болезненно сдружились. Представь, какая радость: содержать в шестьдесят лет сына-алкоголика, работать на трех предприятиях и приходить в дом к такой «счастливой» матери, как Полина, наблюдать ее потухший взгляд. Просто бальзам на раны.

– А сколько уже малышке?

– Неделя. Родилась не совсем благополучно, как я сказала, немного недоношенная… Да как на фоне всего этого можно нормально родить? Беспокойная, уже вызывали невролога на дом: не спит совершенно. Ну и Полина, конечно, приняла удар на себя и живет на круглосуточном дежурстве.