– Что?..

– Что знаю, то и объясню. Ты спрашивай.

Добрынин решительно не знал, о чем он должен спрашивать.

– Мы знаем, что была кассета, на которой снят Аль Акбар. Онакак-то оказалась у нашего корреспондента в Париже. То есть мы думаем, что она унего оказалась.

– Столетов, – кивнул Баширов и отхлебнул из своего стакана.Желтый лимон колыхнулся в янтарной тягучей жидкости. Добрынин не мог оторватьот лимона глаз. – Только кассета не “как-то” оказалась, Олег.

Вполне понятно, как она оказалась. Столетов твой с чеченцамиваландался. Они ему анашу по дешевке возили, а он им за это всякую мелочовкусливал. Ну, информационную. Кого привезли, кого увезли. Кому дали визу, кому недали. Ну, в посольстве помогал, как мог. А они еще приплачивали ему, не всемарафетом давали.

Ты не знал?

– Не знал, – признался Добрынин.

– А в последнее время их там прижали. Когда наш президент сфранцузским побратался и решил с международным терроризмом бороться. Ну, они иоставили ему кассету. Думали, у него надежней будет, а он не догадается ни очем. Только он не дурак был, Столетов твой. Хоть и наркоман.

Добрынин помолчал, обдумывая слово “был”.

– Я все правильно понял, Ахмет?..

– Все ты правильно понял, Олег. Нет его больше.

Да разве люди Акбара предателя упустят!..

– А ту кассету чеченцы снимали?

– Ну да. Кто-то из ближних. Еще говорят, на англичанработал. Говорят, Акбар его в лоскуты порезал, а куски четырьмя лошадьми посторонам света растянул.

Добрынин тоже отпил из своего бокала и поморщился. Он нелюбил виски.

– А Столетов?..

– А Столетов кассету припрятал. Он думал, что умнее всех.Чеченцев выслали, и никто не знал, что кассета у него. Но что чеченцы!.. Какбудто в Париже у Акбара мало своих людей! Столетов понял, что кассету ему непродать, в Париже, по крайней мере. И он отправил ее Ольге, жене твоегоБахрушина. Просто так отправил, посылкой. Самый лучший способ спрятать вещь –положить ее на самом видном месте. А?

– Да, – согласился Добрынин. – Только почему Ольге?!

Баширов пожал плечами.

– Тебе видней, Олег. Я в ваших делах не очень разбираюсь. Язнаю, что они вместе работали. Долго работали. А моя аналитическая службадоложила, что ее как раз накануне по телевизору показали, в новостях, –Би-би-си. Она интервью у кого-то брала.

– Почему Би-би-си? – не понял Добрынин.

– Так ее оператор на Би-би-си работает, – удивился Баширов.– Вполне легально.

Генеральный директор усмехнулся. Этого он тоже не знал.

– Ее показали по Би-би-си, Столетов ее увидел и понял, чтоэто его последний шанс избавиться от кассеты, но не упустить ее. Конечно, онмог выбросить ее в Сену, но ему очень хотелось денег, как я понимаю.

В Кабул улетал Буле, старый приятель. Столетов приготовилпосылку и передал Ольге. Даже если бы она не догадалась, что это за кассета,все равно она не пропала бы. Кассеты – большая ценность. Особенно вАфганистане.

– Это точно.

– Она просто привезла бы кассету в Москву, так ни о чем и недогадавшись, а Столетов бы ее забрал. Не сразу. Потом. А Никитовичу он дляподстраховки звонил. И зря, между прочим. Никитович перепугался до смерти. Онслабак.

Баширов допил виски и со стуком поставил стакан на стол.Посмотрел на него и зачем-то крутанул. Стакан завертелся по темной полировке,клубок солнца попался ему по дороге, стекло отразило его, и свет брызнул вглаза.

Добрынин зажмурился.

– Откуда люди Акбара узнали, что кассета вернулась вАфганистан?

Баширов пожал плечами – совершенно равнодушно.

– Скорее всего, он сам сказал. Вряд ли его просто так убили,Олег. Скорее всего, его пытали – сильно. Он и сказал. Когда отправил, куда икому. А там уже стали искать. И нашли.

Они помолчали.

Ничего не слышно было в кабинете – ни голосов, ни шорохов,ни звуков. Как будто весь мир за его стенами притаился и подслушивает. Покрайней мере, у Добрынина было именно такое ощущение.

– Говори, чем помочь, – раздробил тишину голос Баширова. – Япомогу.

– За ребят денег хотят, – быстро сказал Добрынин.

Нужно было сказать это именно быстро, потому что он оченьбоялся, что передумает и вообще ничего не скажет.

Поднимется, поблагодарит и выйдет.

– За Ольгу кассету хотели, и мы кассету нашли.

– Даже так?

– Так, Ахмет… – он даже губы сложил, чтобы добавить“Салманович”, и удержал себя в последнюю секунду. – Нашли. А денег мы ненайдем. Если только вы не поможете.

– Велики ли деньги?

– Пять миллионов долларов.

Выраженная в словах, в тишине этого сказочного кабинета,сумма вдруг показалась не такой уж и огромной. Все-таки всего пять. Пять. Непятьдесят. Не пятьсот.

Тут Олег Добрынин почувствовал себя Глафирой Фирсовной изОстровского, для которой “что больше тыщи, все мильон!”.

Ему действительно было все равно – пять миллионов, пятьдесятили пятьсот.

Какая разница!

– Пять миллионов, – повторил Баширов и непонятно было, зачемон повторяет. Даст или не даст.

В “положительном” смысле повторяет или в “отрицательном”. –Мелкими и старыми, да, Олег?

Добрынин кивнул.

– Не так много, как неудобно, – себе под нос пробормоталБаширов и поднялся. Добрынин поднялся следом. – Я дам тебе денег, Олег. Скажисвоему Бахрушину, пусть встречает. Прямо в Кабул привезут, чтобы здесь лишнийраз не светиться. Сумма немаленькая, дело темное, а я честный налогоплательщик!

Тут он позволил себе сдержанно улыбнуться.

– А… условия? – спросил Добрынин, забыв, что долженблагодарить.

– Что за условия?

– Как мы будем тебе их возвращать? Или ты временемтелевизионным возьмешь? Или…

Баширов уже вернулся за свой стол, сел и теперь смотрел наДобрынина из гораздо более удобного и выгодного положения хозяина кабинета.

– Отдавать не нужно, – выговорил он медленно. – Временем ятоже не возьму. Одалживаться не хочу, Олег! Когда понадобится, я куплю лучше.

– А за пять миллионов не хочешь?!