– А, так у меня, – сказал Борейко. – Я принесу.

Принести, Ники?

Беляев со всего размаха шмякнул о стену Толю Борейко, такчто тот медленно сполз на пол, тараща бессмысленные глаза. Сверху ему на головуспланировал белоснежный треугольник.

– Спасибо, не надо, – пробормотал Ники и перешагнул черезвытянутые, как будто в судороге, Толины ноги. – Я сам найду.

Искал он недолго, и когда нашел и вышел в прихожую, Толяшарахнулся от него и пополз, перебирая руками по стене, как таракан.

– Ты жди, – сказал ему Ники. – Там ведь не мою жену взяли.Жди, Бахрушин вернется и все тебе объяснит. Про ум, честь и совесть нашейэпохи.

Он с силой хлопнул дверью и побежал по лестнице.

Кассета была у него в куртке, животом он все времячувствовал ее.

На бегу он достал телефон и набрал очень длинный номер.

В этот раз соединилось сразу, может быть, потому, что онзвонил с мобильника, выданного ему в Би-би-си.

– Да, – отрывисто сказал Бахрушин.

– Леша, это я.

– Ники, по-моему, я нашел Ольгу.

– А я нашел кассету, – буркнул Беляев, – и это совершенноточно.

* * *

Конечно, он опоздал на эфир и приехал, когда Храброва ужевстала из-за стола, а атлетического вида молодой мужчина, наоборот, пристальнои сурово смотрел на себя в монитор – начинались новости спорта.

Ники влетел в аппаратную и закрутил головой, отыскиваякого-то, и когда нашел, быстро отвел глаза, вспомнив про лягушку, раздавленнуюботинком.

Давить лягушек он не привык.

Зданович содрал с себя наушники, покосился на Ники и сказалгромко:

– Господин шеф операторов, вы на работу теперь вовсе небудете приходить?

– Прошу прощения, – пробормотал Ники. – У меня былинеотложные дела.

– Больная бабушка? – спросил кто-то из ассистентов.

– Дедушка, – поправил Ники. – Довольно молодой и оченьбольной. По фамилии Борейко. А где Храброва?

– Я здесь. Костя, как все было?

– Нормально. Только я бы предпочел, чтобы ты сегодня в эфирне выходила. Хотя ты молодец. Настоящая Храброва!

Ники посмотрел на нее. Она была так загримирована, что лицов обычном свете казалось неестественной маской. Волосы спущены на лоб нелепойчелочкой, очень ей не шедшей.

Все равно, неожиданно подумал Ники, все равно она самаякрасивая женщина на свете. Странно, что такая красивая. Таких не бывает.

– Мне надо с вами поговорить, – объявил Ники. – Костя, стобой и с Алиной. И еще… с редакторским составом.

– У тебя опять предложения по программе? – осведомилсяЗданович. – Такие же дельные, как и все предыдущие?

– Не-ет, – протянул Ники. – Гораздо более дельные.Поговорим?

– Беляев, ты мне надоел. Я вообще должен поставить передБахрушиным вопрос об этом твоем странном совместительстве! Ты у нас,оказывается, многостаночник. На англичан работаешь?!

Ники некогда было сейчас оправдываться.

Он во всем оправдается, но потом, когда у него будет время…и силы.

– Бахрушин знает про англичан, Костя. Так что ты особенно неутруждайся. Мне надо про другое поговорить. Пойдемте?

Зданович никуда не хотел с ним идти. Беляев раздражал его,давно и сильно. Раздражал тем, что умел дружить с начальством, тем, что небоялся ездить на войну, профессионализмом, за который ему все прощалось. Онрешил, что не пойдет ни за что.

Хоть пусть у Беляева истерика случится!

– Если тебе надо говорить, говори здесь. Мы все свои, и вколлективе у нас тайн друг от друга нет.

Ники понял, что Зданович зол, что он никуда с ним не пойдети публичного четвертования лягушки не избежать.

Он вздохнул, как слон-тяжеловоз, и покорился.

Все собирались домой, и никто особенно не обращал на нихвнимания.

Храброва подошла, села в кресло и сложила на коленях руки.

– Значит так, – начал Ники. – Кость, ты знаешь, что кто-тописал Алине записки с угрозами? Да еще в New Star? И прямо перед эфиром?

Зданович вытаращил глаза.

– Алина?!

Храброва кивнула и выпрямилась еще больше, хотя большенекуда.

– Я узнал случайно, – Ники как будто извинялся. – Бахрушинтоже в курсе, но ему сейчас… не до того.

Кассета теперь была у него под водолазкой, мешала,оттопыривалась, но оставить ее в рюкзаке он не решился.

– Два раза ей угрожали, а сегодня произошло то, чтопроизошло.

Новостной народ бросил собираться по домам, и теперь всетолпились возле Костиного стола. Было очень тихо.

– Алина обедала, а когда вернулась, ее ударили.

Я нашел телефон, с которого ей отправили сообщение, чтобыона возвращалась в редакцию. Его мог отправить только редактор. Про подводки ипро то, что с ними беда. Именно редактор отвечает за это.

Ники аккуратно выложил мобильник на стол перед Костей.

– Чей это телефон? Ваш, Рая? По крайней мере, я достал егоиз вашей сумки.

– Раечка, – пробормотал Зданович, а Храброва не сказала нислова.

Журналисты, как будто по ним прошла волна, шевельнулись,расступились, и редакторша осталась одна перед столом Кости Здановича.

– Это мой телефон, – сказала она громко. – Отдайте. Зачем выего украли? Я его полдня ищу! Надо в службу безопасности позвонить.

– Звоните, – разрешил Ники. – Вперед. Только зачем вы всеэто устроили?! Славы, что ли, хотелось?

Как у Алины?

– Когда уходила Таня Делегатская, – отчеканила Рая, – ПашаПесцов сказал, что место ведущей предложат мне. Я же вела “Утро”! А пришла этаваша… звезда, и все! Никакого места! Я хотела, чтобы она убралась отсюда! ИПаша мне обещал!

– При чем тут Паша? – пробормотал совершенно ошарашенныйЗданович. – Песцов ведущими новостей не распоряжается!

– Он обещал поговорить с Добрыниным и с Бахрушиным! Онобещал это место мне, а она все испортила, все! Проститутка! Всем известно, скем она спит, чтобы получать свои эфиры! Я хотела, чтобы она убралась.

Я не делала ничего такого. И Паша говорит, что я самаялучшая ведущая!