— Познавательно. Но не имеет никакого отношении я к тому, что происходит сейчас. Впрочем, пусть с этим разбираются американцы, верно?

Де Маранш прикинул.

— Как быстро они должны это получить?

— Желательно, сегодня же.

— Тогда… Нет, слишком мало времени.

— Самолет ждет вас в аэропорту, друг мой. Мой, личный самолет. Билет на Конкорд туда и обратно уже заказан.

Билет на Конкорд стоил, как подержанная машина.

— Хорошо. Я отправляюсь.

— Удачи, друг мой. Передайте привет Статуе свободы.

— Непременно…

Оставшись один — барон взглянул на часы. Еще достаточно времени — для того, чтобы принять высопоставленного человека из штаб-квартиры НАТО в Брюсселе. Этот неприметный британский полковник — входил в секцию Гладиатор[88], занимающуюся провокациями против левых и подготовкой Европы к партизанской войне на случай захвата каких-то стран коммунистами. В штаб-квартире НАТО он отвечал за распределение оружия по подпольным ячейкам ультраправых и схронам, откуда его должны были достать партизаны. А еще — он должен был подсказать барону — с какой стороны возможно подступиться к турецкому генералу Кенану Эврену, военному диктатору Турции, до переворота — координатору сети Гладиатор в своей стране в Турции. При всей нелюбви турок к армянам — генерал мог позволить открыть несколько лагерей в приграничной зоне для обучения армянских боевиков. Потому что СССР — генерал Кенан Эврен ненавидел еще больше, чем армян.

Громыхнуло — глухо и грозно. Дрогнули стены, посыпалась противная, маркая цементная пыль с потолка.

Спецпредставитель директора ЦРУ, только прикорнувший отдохнуть — моментально вскочил на ноги с тяжелым Кольтом в руке. Прижался к стене. На улице трещали автоматные очереди — вряд ли прицельные, обычно так стреляют, чтобы успокоить себя.

Ну и страна… Он работал в Греции, когда там была диктатура черных полковников — но по сравнению с этим Греция — рай земной.

Его сосед по комнате, заворочался, потом все же открыл глаза. Протянул руку к бутылке воды, отхлебнул, ошалелыми глазами уставился на американца с Кольтом в руке. В комнатах жили по двое — мест не хватало…

— Что…

Авратакис показал на улицу.

— Ах, это… Бросьте, это не по наши души…

Американец успокоился, сунул Кольт за пояс. Сел на свою кушетку.

— И часто так здесь бывает?

— Нередко… Раньше было хуже, долбали каждую ночь. Как вас зовут, я запамятовал…

— Лефтвич. Джо Лефтвич — назвал Авратакис имя, которое у него было в документах.

— Ах, да… Джо. Ложитесь, все равно завтра вставать…

Черт бы побрал это место, черт бы побрал этого сукина сына Гейтса, который забросил его в эту дыру.

Гас Авратакис разместился на временное место жительства в одном из недостроенных отелей на самом побережье, в других местах селиться было смертельно опасно — могли похитить или убить. Все роскошные отели — Святой Георгий, Фениция, другие — в свое время возвышавшиеся над побережьем бастионами роскоши — были разрушены в ходе жестокой гражданской войны, один ее эпизод так и назывался — война отелей, когда противоборствующие группировки занимали высотные здания отелей и били друг по другу и по окружающей местности с господствующей высоты. Самые страшные бои шли в районе недостроенного небоскреба — башни Мюрр, с которой можно было простреливать половину Бейрута. Снайперы водились в городе и сейчас.

В качестве соседа по комнате ему подсунули какого то парня из ООН, вроде тоже американца — хотя точно сказать нельзя. В качестве кровати — армейская кушетка, освещение — от керосиновой лампы, когда в дизель-генераторе кончится топливо. Удобства общие на этаже, вместо стекол — стекла в Бейруте были большим дефицитом — стальные ставни, подрагивающие под ударами налетающего с моря ветра.

Было такое ощущение, что произошла третья мировая война — и они умирают на руинах цивилизованного мира.

Утром — надо было подниматься и идти к машинам. По посольствам — развозили целым эскортом, под прикрытием службы безопасности посольства, морских пехотинцев или сил ООН.

Авратакис обратил внимание на несколько черных Вольво. Русские!

Резидент махал ему рукой от своего Шевроле, он поспешил в машину. Раннее утро, солнце только встало — и было довольно свежо. Жара будет позже…

— Как отдохнули? — спросил Паттридж который жил в казармах морской пехоты из-за опасности похищения.

— Спасибо, хреново…

Резидент расхохотался.

— Добро пожаловать в Бейрут…

Машина тронулась, покачиваясь на неровностях некогда знаменитого променада, самого знаменитого на Востоке.

— Русские? — Авратакис показал на Вольво.

— Они самые, Иваны… — довольно улыбнулся резидент — начальник КГБ здесь недавно прислал мне пару бутылок настоящей русской водки в обмен на несколько игрушек для своего сына. Не все русские плохие.

— Непохоже, чтобы они боялись…

— Они и не боятся. Знаете, почему?

— Расскажите.

— Как то раз одна местная группировка исламистов похитила русских. Через несколько дней — одному шейху пришла посылка. А в посылке — голова его племянника. Естественно, всех русских тут же освободили. Русские знают, что делать с такой мразью, это мы с ними цацкаемся и все думаем, что о нас подумают. Русские и поляки здесь неприкосновенны, только конченные отморозки могут что-то им сделать[89].

Они свернули к посольству — и тут внезапно тучи закрыли солнце, с моря налетел дождь — мимолетный, но сильный, как в Латинской Америке. Пока они добежали до обложенного мешками с песком входа во временное здание посольства — промокли насквозь.

— Ф-ф-у… Черт, ну и погода…

— Бывает.

В своем кабинете — резидент достал из сейфа бутылку джинна, стаканы. Плеснул на три пальца…

— Вот. Лучший способ согреться.

Выпивка проскочила в глотку как фокстерьер в нору, Авратакис почувствовал, как его впервые, за все время пребывания в Ливане — отпускает. Как узел развязывался — намертво затянувшийся до этого в животе.