Легионеры сидели странно. Двое на переднем, считая водителя, один на заднем. Еще двое — сидели сзади, на откидных сидениях в багажнике, места там было явно мало. В Паджеро если потесниться — можно на заднем сидеть втроем. Но легионеры предпочитали тесниться на откидных в багажнике — потому что так можно было быстро покинуть машину и обстрелять преследователей через заднюю дверь.

— У вас есть оружие?

— Да, есть… — отправляясь «на дело» Авратакис взял трофейный Скорпион из запасов резидентуры. Его взяли на улице, им был вооружен сирийский спецназ — и этот след либо никуда не приведет, либо приведет в другую сторону. Сам Скорпион был маленьким и чрезвычайно опасным оружием — им была вооружена половина террористов, снабжаемых из Восточной Европы.

— Тогда все нормально.

— Куда мы едем?

Легионер не ответил.

* * *

Они приехали в какой-то гараж… Авратакис не знал город и не понял, куда они приехали. Кто-то закрыл за ними ворота, легионеры полезли из машины. Остролицый начал обниматься с каким-то бородачом, остальные вели себя так, как будто здесь не было никакой угрозы. Это был гараж… точнее даже не гараж, а автомастерская. Причем довольно большая — изнутри обшарпанная, но на восемь мест. Четыре подъемника и все четыре заняты, две Тойоты — такси и два Мерседеса — тоже такси. Мерседесы — такси были необычными — удлиненными, такие часто встречаются на Востоке…

Переговорив с бородачом по-арабски, остролицый сказал несколько слов по-французски своим спутниками и они согласно закивали, начали приводить в порядок свое оружие. Авратакиса это начало уже раздражать.

— Как вас звать?

— Рауль, мсье… — сказал остролицый — меня зовут Рауль. Имена остальных вам знать не обязательно.

За время службы Авратакис видел много разных военных — и эти ему понравились. Однозначно понравились. Жесткие, настороженные взгляды, непрекращающийся поворот головы вправо-влево, они чем-то были похожи на израильтян из самых лучших подразделений израильского спецназа. Или на бойцов пехотного отделения, которое много лет назад вошло в джунгли и так и не вышло оттуда. Вооружены они были сплошь советским оружием — автоматы Калашникова, у одного — русский ручной пулемет с лентовым питанием, еще у одного — снайперская винтовка Драгунова с большим, массивным ночным прицелом и длинным зачерненным глушителем на стволе. На двух Калашниковых — тоже были ночные прицелы советского образца, такие он видел у моджахедов, когда собирал секретные образцы вооружения Советской армии. Автоматы были новые, под новый советский малокалиберный патрон — копию американского…

— Откуда это у вас?

Рауль улыбнулся, но невесело.

— Здесь все что угодно можно достать, если постараться. Русские поставляют сирийцам современное оружие, на юге полно палестинского и сирийского спецназа, есть иракцы, есть даже советские. Глупо отставать от них. Вон ту винтовку, например — Рауль показал на бесшумную СВД — взяли с трупа снайпера, который работал с башни Мюрр. Перед тем, как его успокоили снайперы — ваши морские пехотинцы — он подстрелил, по меньшей мере, семерых. Потом мы выменяли у них эту винтовку на кое-что другое. Этого добра здесь хватает.

— А что сказал ваш арабский друг?

— Он сказал, что на площади шахидов пока тихо. Палестинцы оттуда ушли, а джамблатисты. Слава Аллаху — там давно не появляются. Там могут быть снайперы, конечно, как и в других местах — но крупных групп там нет, иначе Шариф знал бы об этом.

— Вы ему доверяете?

— Его семья живет в Париже. Он нас не предаст. У вас есть бронежилет?

— Нет.

— Наденете один из наших. Где у вас встреча? Покажите на карте…

* * *

Место было страшное. Авратакис был в Греции, когда там был режим черных полковников, он был в некоторых странах Латинской Америки, ему довелось побывать в Пешаваре и Карачи, и он думал, что видел многое. Но теперь он понял, что ничего не видел.

Здесь — несколько месяцев шли уличные бои с применением бронетехники. Весь центр города был разрушен, превращен в руины, ничего не осталось. Дома в основном были старые, двух трехэтажные — сейчас, какие то из них были просто превращены в груду руин, от каких-то — осталась стена или две стены, или обгорелая оболочка, в внутри все разрушено. Улица была навалена крошевом, которое приходилось объезжать, обгорелыми, раздавленными остовами бронемашин и обычных машин, которые кто-то растащил в стороны. Здесь не было никого и ничего живого кроме кошек: бездомные, но отнюдь не голодные, разжиревшие на расплодившихся здесь грызунах кошки бросались в стороны, как только на них падал свет автомобильных фар, светили во тьме своими блестящими, пугающими глазами.

Было по-настоящему страшно…

Авратакис был в машине один, за рулем — он рулил, положив автомат с досланным патроном себе на колени — чтобы далеко не тянуться в случае чего. Незнакомая машина, да еще с ручной коробкой передач — стиком — шла рывками, взревывая двигателем при каждом неумелом переключении. Арабы позабавились, глядя на то, как американец судорожно осваивается с коробкой передач — при том, что палка находится не как у людей под рулевой колонкой — а между сидениями, и до нее надо было тянуться, надолго отрывая руку от руля. А как дотянешься, если руль так и рвется из рук!?

Не езда, а мучение, в общем.

Встреча была назначена на Старом рынке, нужно было остановить машину у полицейского комиссариата — и дальше пешком. Французы вышли уже давно — две маневренные группы, пулеметчик с прикрывающим и снайпер с двумя. Перед тем, как уйти, они проинструктировали Авратакиса, что если он при движении услышит стрельбу — пусть разворачивается и сваливает к чертовой матери…

Выхваченные скачущим светом фар фрагменты развалин, четкие как фотографические снимки — просто ужасали. Авратакис просто понять не мог — ради чего надо было творить здесь такое, что не поделили живущие здесь люди, что стерли с лица земли собственный город?

Он ориентировался по карте. Маленькой, ее ему нарисовали французы. Половину он так и не понимал — но добросовестно рулил.

Здание комиссариата он нашел просто — ориентиром служил сгоревший танк в начале улицы. От самого здания комиссариата осталось лишь две стены и часть перекрытий — по нему били прямой наводкой из гаубиц.

Авратакис остановил машину. Выключил фары, чтобы глаза привыкли к темноте — и тьма навалилась на него, чужая и враждебная. Было страшно…

— Черт бы тебя побрал, Эмиль — пробормотал он.

Делать нечего. Надо выходить.

Он вышел, громко хлопнул дверью и сам испугался этого звука — похоже было на выстрел. Просто невероятно, что меньше чем в километре отсюда — еще живущий город и молодежь, которую он видел у Американского университета. Все походило на декорации к фильму о третьей мировой войне, о вторжении русских, о конце света…

Но надо идти.