чьи-то руки ещё крепче обхватили её, и как её начали поднимать по лестнице. На секунду ей показалось, что она дома. Но слово «дом» показалось ей странным, поэтому она нахмурилась и тут же забыла его.

— Возьми с собой кого-нибудь… еды… воды… отдохни… помоги ей, когда рану обработают.

Холодный и строгий голос то появлялся, то исчезал. Ей понравился звук этого голоса.

— Я сделаю всё сам, — огрызнулся другой голос. — Никто не коснется её.

Она покачивалась в чьих-то тёплых руках. На секунду это движение показалось ей забавным. Но затем ей неожиданно захотелось плакать. Тишина приласкала её, как ребёнка, и снова отключила её сознание. Всё, что она знала, это то, что нельзя открывать глаза, и тогда эта темнота останется с ней. Темнота была её другом. Темнота хотела её защитить.

Тихий щелчок. Закрылась какая-то дверь. До неё донесся знакомый запах — ваниль и что-то чистое.

«Безопасность», — сказала темнота.

— Элара, — при звуке этого голоса Элара вздрогнула, а затем чьи-то нежные руки взяли её шершавые руки в свои.

Элара. Её имя. Её звали Элара. Она дёрнулась, когда кто-то коснулся её.

— Теперь оставь нас, Мерисса, — сказал убийственным тоном строгий голос человека, который её нёс.

Мерисса. Друг. Её друг. Её подруга, София. Кровь. Она начала задыхаться, и темнота снова попыталась успокоить её. А затем голос её подруги прозвучал чуть ближе:

— Энцо, я должна убедиться…

— Оставь нас.

Она услышала, как кто-то фыркнул, а затем с силой закрыл дверь.

— Элара, — прошептал нежный голос, и она замурлыкала в темноте.

Ей нравился этот голос. Она доверяла ему. От этого голоса ей становилось тепло.

«Безопасность», — снова прошептала темнота.

— Элара, мне нужно, чтобы ты очнулась, так как мне нужно тебя вымыть.

Она сжала его шею, но оставила глаза закрытыми. Она не хотела прерывать это волшебство. Тьма была такой нежной, а вот реальность…

— Чёрт, — пробормотал он, и она почувствовала, как её занесли в какое-то яркое помещение.

Цветовые пятна за её веками начали двигаться.

— Я положу тебя здесь, и мы наберём ванну, хорошо?

Она почувствовала под собой что-то мягкое — кресло — а затем услышала звук бегущей воды.

— Мне нужно, чтобы ты разделась, Элара. Это я, хорошо? Энцо.

Энцо. Это имя. Ей нравилось это имя. Он ей нравился. Очень. Темнота улыбнулась. «Безопасность. Дом».

— Здесь только ты и я, и тёплая вода.

Не открывая глаз, она кивнула, и её губы дрогнули, а из глаз так и норовили политься слёзы.

Мозолистые руки раздели её, осторожно снимая остатки грязной сорочки с тела, и тёплый воздух обдал её обнажённую кожу. Она почувствовала, как те же уверенные руки вынули из её волос грязные поломанные заколки.

— Сейчас я помещу тебя в ванну, — сказал он, и она снова кивнула.

Руки нежно подняли её и опустили в тёплую воду. Её охватила боль, когда вода коснулась ран на её спине и шее, и она закричала. Она не хотела открывать глаза. Она начала умолять темноту прекратить эту боль, и та взяла её за руку и увела подальше от агонии, и теперь Элара наблюдала за всем как бы со стороны.

«Это так странно», — отрешённо подумала она, — «как легко человек сгибается под действием боли».

Помещение наполнилось запахом эвкалипта и её криками. Эвкалипт. Ей нравился этот запах. Она почувствовала, как вода пошла рябью. Энцо находился теперь позади неё и прижимал к своей коже, а она тем временем продолжала биться в конвульсиях. Она то отключалась, то приходила в себя. Темнота подтолкнула её вперёд, а боль начала стихать. Энцо оставался с ней. Энцо был её домом. Она была в безопасности.

Она почувствовала, как тёплый свет проник в её тело, окутал и начал согревать в то время, как Энцо начал напевать какой-то успокаивающий мотив. Она как будто узнала его, но не могла понять, что это за песня. Его свет казался ей красивым и тёплым, как и он сам.

В итоге она вернулась в своё тело, и услышала, как голос Энцо бормочет ей:

— Такая смелая… мой ангел… ты отлично справляешься, принцесса.

Она начала тяжело дышать, а её веки затрепетали, когда остатки боли покинули её, а раны привыкли к воде и наконец-то очистились. Она содрогнулась, и Энцо начал гладить её по рукам, после чего она услышала, как вода начала с шумом спускаться в канализацию, и её тело тут же замерзло. Ей нравилась вода. Она нахмурилась, так как ей хотелось оставаться в ней подольше. Но затем вода снова побежала из крана, и она успокоилась, когда небольшой бассейн снова наполнился. Она почувствовала, как тело Энцо сдвинулось у неё за спиной, и его руки начали мыть её.

Она почувствовала запах эвкалиптового мыла, которым он начал натирать её кожу, и услышала плеск воды.

— А теперь волосы, — сказал он, и она почувствовала улыбку в его голосе.

Каким-то образом эта улыбка стала последней каплей, и темнота снова подтолкнула её.

«Можешь смотреть», — прошептала она.

И когда вода потекла по её волосам, смывая ужасы, кровь и грязь, она сделала ещё один вдох и открыла глаза. Энцо замер.

Она вгляделась в его лицо, и увидела знакомые тёмные кудри, золотую серёжку, которую она так любила, мужественные черты лица и щетину, которую не брили несколько дней. Наконец, она посмотрела ему в глаза, в его тёплые золотые глаза в крапинку, которые она впервые увидела в том тронном зале, что, казалось, произошло так давно. Он стоял перед ней по пояс в воде, без рубашки. Он поднёс свою мокрую руку к её лицу и прошёлся большим пальцем по виску.

— Я скучал по этим глазам, — проговорил он, и его собственные глаза наполнились эмоциями.

Она снова закрыла глаза, и слёзы покатились по её лицу, усыпанному синяками.

— Эл, — нежно сказал он. — Пожалуйста, не плачь. Ты в безопасности. Я обещаю.

Она снова открыла глаза, он всё ещё был рядом. А его руки гладили её мокрые волосы.

— Ты настоящий? — прошептала она, а слёзы не переставая катились по её щекам.

— Я настоящий, — прошептал он в ответ, и накрыл её лицо другой рукой.

Он наклонился вперёд и поцеловал одну из слезинок. А она только сильнее разрыдалась, и тогда он подался вперёд и осторожно поцеловал другую слезинку на её щеке. А затем ещё одну. Теперь в помещении, заполненном запахом мыла, раздавались только звуки его тихих поцелуев и плеск воды. Он слегка сдвинул её, когда её рыдания стихли, и начал наносить масло на её волосы, напевая всё ту же