Попаданец залпом выпил последнее обезболивающее зелье и двинулся к краю деревни темными переулками, вскоре покинув Априош.

Тучи на небе разошлись, под ясным лунным светом сквозь поле Баракашек, обмотав лицо тряпками, бежал отважный вампир.

В деревне до самого рассвета слышались голоса: было неспокойно, люди искали беглеца, прочесывая каждый метр.

Глава 36, про тех, кому свезло

Степан благополучно выбрался из деревни, добрался то территории Вальдернеских и прилично так углубился в земли графства. Но вот куда идти дальше?

Поскольку замок Касара находился, без преувеличения, в жопе мира, то своим ходом туда не добраться. К вечеру следующего дня попаданец добрел до маленькой деревеньки: всего двадцать-тридцать домов. Приближаться не стал: не нужно ему такое счастье во второй раз. Мало ли, насколько ненавидят вампиров жители графства. Степан не в том состоянии, чтоб отбиться или сбежать от сумасшедших снова.

Он сидел на пригорке за деревней, спрятавшись в кустах. Ладно, будем честны: Степан валялся на земле, корчась от боли. Действие обезболивающего прошло и теперь болело всё: и треснувшие ребра, и ноги, покрытые ожогами, и обожженные дыхательные пути, и…. Перечислять можно долго, в двух словах, ему было так хреново, что хотелось умереть здесь и сейчас.

Вампир уже и сожалел о такой дурости, как эффектном уходе, можно было и потише уйти, но увидеть перепуганное лицо старосты того стоило!

Степан не понимал, как можно ненавидеть кого-то просто потому, что он — отличается. Да, не в лучшую сторону, но разве расу выбирают?

Что же, как и любил говорить Веце, попаданец оказался слишком мягким для того места, которое занял. И сегодня граф был с этим согласен как никогда. Очевидно, нормальный бы вампир не стоял несколько часов, окруженный, а кинулся бы в бой; не пытался бы избежать лишних жертв, не пытался бы никому не навредить, нет, нормальный вампир… да любой нормальный позаботился в первую очередь о свой сохранности.

Степан, стоило признать, оказался немного ненормальным. Граф сглотнул, с ненавистью вспоминая Априошцев. Он им ничего не сделал, совершенно ничего, а они покалечили его, изувечили, жгли живьем. Тут либо он сдохнет, либо добро.

А вампир умирать не собирался.

Попаданец прикрыл глаза, прошелся языком по зубам, с тихим гневом снова и снова вспоминая пытки. Они вырвали ему клыки, выжгли каленым железом клеймо на спине, сломали, почти раздробили кости левой руки и заставили выпить кислоту.

Если б не зелья, которых он нахлебался до того, как его поймали, то Степан не смог бы сохранить ни рассудок, ни возможность здраво мыслить.

Это было жестко. Несправедливо.

Но по-другому в этом мире и не будет.

Граф скорчился от рези в животе, по-хорошему стоило бы проблеваться или промыть желудок, но малейшее движение отдавалось невыносимой болью, поэтому на это просто не было сил.

— Мама! Тут что-то в кустах! — вампир вздрогнул, перекатился на другой бок, пытаясь сдержать болезненный стон.

— Римир, отойди! Небось опять какой пьяница валяется! — граф сморгнул, но мутная пелена перед глазами не исчезла. Во рту чувствовался яркий вкус крови, тело мелко дрожало от озноба.

Ветви кустов раздвинулись и попаданец краем сознания уловил расплывчатое лицо женщины.

— Это вампир! Римир, срочно зови старейшину! — ну вот и всё.

Степан закрыл глаза, сил бежать больше не было.

Если бы у него был еще один, последний шанс, он никогда бы не повторил своей ошибки.

Когда граф снова открыл глаза, то не понял, где находится: деревянный потолок, бревенчатые стены, мягкий полумрак комнаты, свежая постель. Он приоткрыл рот, но вместо слов раздался лишь хрип.

— Ужо очнулись, господин вампир? — низкий, высохший старик по-отечески тепло улыбнулся. — Не бойтесь, тут вас не обидят. Мы тута все покорные подданные Вальдернеских и своих господ уважаем. Вы, канешна, наверно не поверите мне, по вам видно, что вы побывали в Априоше. Там наших господ не любят, чудо, что живым выбрались, никак Божья воля, чтобы вы уцелели. Вона, у вас даже руки-ноги на месте, повезло-то как! — вампир видел плохо, веки отекли, возможно от того, что в Априоше его много били по лицу.

Не обидят.

Степан молча отвернулся к стене, пряча болезненный взгляд. Довериться кому-то в этом мире снова? Когда он чудом выжил?

— На рассвете один наш мужик поедет в Каморф, вас тоже туды отвезет. Вы в бреду все бормотали “моя приемная Дракулы”, а у нас, представляете, как раз пацанята про енту вашу приемную слышали! Вот туды вас и доставим, не переживайте! — вампир вяло кивнул. Ну, теперь он знает, как называется главный город графства.

Степан осторожно поднял правую руку и взглянул на кисть: вся в бинтах, местами пропитанных кровью.

— Деревня у нас маленькая, лекарь один, совсем молодой еще, не серчайте господин. Как смогли, так достали из под кожи шипы того, ну как там его… ну, вы поняли. Если б помедлили, то у вас бы рука отнялась, а как же такому статному господину без руки? — граф скривил губы. Где же тут они увидели стать, в нем, побитом хуже дворовой псины?

Старика, казалось, совсем не смущало ни молчание вампира, ни его пустой взгляд. Впрочем, не раз он уже на своем веку таких вампирушек видел: несчастных, израненных, сломанных. Им нужно время, чтобы вновь научиться жить.

— Мы, знаете, потомственный кормушки. Вона как. — гордо сообщил старик. — Мой прапрадед был кормушкой и господин граф даровал ему клочок земли, так наша деревенька и появилась. Название, канешна, забавное, зато как легко запомнить: Чесночки! — старик рассмеялся, не обращая внимание на скепсис, промелькнувший на лице больного.

Из всех селений графства он попал именно в то, где вампиров уважали и почитали. Ну, по-крайней мере, его не убьют.

Граф тихо вздохнул: в голове слишком много мыслей.

Что может быть хуже, чем в один прекрасный день проснуться вампиром?

Сутки пролетели незаметно: Степан погрузился в полудрему, очнувшись ото сна только к глубокой ночи, и больше не мог сомкнуть глаз. Казалось, ясно как день: в этом мире нельзя никому доверять, но вот, он