“Блин” с окончанием через “ять”.

Огонь мгновенно вспыхнул, поднимаясь столбом высоко в небо, а граф с перепугу чуть не отдал Богу душу. Брови, ресницы и челка сгорели мгновенно, воздух накалился и вампиру приходилось часто моргать и прищуриваться, чтобы разглядеть сквозь пламя лица больных фанатиков.

Он надеялся, что веревка опалится раньше, чем он задохнется, но стоило взглянуть на довольную усмешку старосты Априоша, как стало очевидно: не всё здесь так просто.

Попаданец дернулся, пытаясь немного ослабить веревки, но те так же сильно впивались в руки, ребра и живот, почти не давая дышать. Судорога волной прокатилась по телу, заставив вампира крупно вздрогнуть. Рубашка противно липла к спине, кровь медленно стекала на штаны.

— Зря стараешься, маленький глупый вампир. — громко захохотал старик, заглушая своим голосом остальных. — Этот столб из Огненного дерева, ему не страшен жар огня, а веревки зачарованы от пламени. — знаете, похоже сбежать так просто, как Степан планировал, не получиться. — Кхах, не надейся на легкую смерть, подлая тварь! Мы облили дрова зельем, и теперь ты не умрешь от дыма, а будешь живьем жариться до самого утра, а после мы отдадим твои останки нашим псам. Смерть настолько мучительная, что тебе и не снилось!

Степан не знал, кто тянул его за язык, просто в голове всплыл маленький факт, один из тех, что случайно узнаешь, листая ленту в соцсетях или слушая радио.

— Эй, старик, сколько у тебя детей? — хрипло спросил вампир, с трудом перекрикивая треск дров и гомон толпы, впившись взглядом в старосту. Старик неприязненно поморщился, услышав низкий, скрипучий голос кровососа, а после гордо приосанился.

— Десять и ни один из них не умрет от твоих рук. — деревня одобрительно зашумела, мол, никого из нас ты не тронешь.

— Вы куда бесчеловечнее меня. — попаданец рассмеялся, но смех тот больше походил на карканье. Горло драло сухим горячим воздухом и он, то и дело, срывался на лихорадочный затяжной кашель. — Роды настолько же болезненны, как сжигание на костре. — он открыл пространственный карман и крепко перехватил рукоять кинжала.

Слабые непослушные пальцы дрожали. В толпе послышались удивленные шепотки. Степан, поняв, что затея с отвлечением внимания удалась, продолжил.

— Выходит, по вашей вине, ваша жена прошла через это десять раз. Десять раз быть сожженой на костре. Кха-кх. Уверен, после родов у нее был всего один день, чтоб отдохнуть, а потом она должна была продолжить следить за хозяйством, готовить борщи и стирать вам носки. Довольно жестоко к тому, кто перенес такую боль. — староста, не обращая внимание на потерянный взгляд своей жены, загоготал.

Старушка же, трепетно прижав руки к груди, вглядывалась в лицо вампира, пытаясь увидеть, понять, действительно ли это правда? Действительно ли кто-то живет иначе? Быть женщиной в их стране — непросто, можно сказать, что лучше уж родиться вампиром.

— Это бабьи дела, глупец. Неужто ты думал, что я хоть немного почувствую вину после твоих слов? Пхо-хо. Такая уж у них доля, не самому же мне жрать готовить!

— Надо же, а вампиры куда человечнее относятся к женщинам, чем люди. Смешно, не находите? — попаданцу приходилось практически выкручивать себе руки, чтобы подпилить веревку, дело шло мучительно больно и медленно. Огонь подбирался всё ближе, дышать становилось труднее.

— Не вампиру судить о наших нравах! Сразу видно, какой ты дурак, раз не понимаешь очевидного. Женщина распутна по своей природе, и если ее не держать под контролем, то ее грязная натура возьмет верх! — Степан едва не выронил кинжал, громко захохотав. Вот и истерика, нервы сдали окончательно.

Так, как сейчас, граф не смеялся еще ни разу. Обычно подобное принято говорить про мужчин, нет?

— Все знают, что бабам веры нет! Вздорная баба посмела отказаться от любви нашего прошлого короля и бросила его, оставив с двумя драконятами! Ушла к другому! У бабья на роду написано непостоянство. С ними иначе нельзя. — словно идиоту пояснял староста вампиру.

Смеяться как-то расхотелось, веревка почти разрезана, осталось немного, но попаданец не мог скрыть откровенного шока. Да у Априошцев мозг, видимо, с грецкий орех, раз те решили всех под одну гребенку. Ну, не ужился когда-то кто-то и с кем-то, так местные решили исключение — это правило, и крест разом на всех дамах поставили. Ну не дураки ли?

Между прочим, по статистике, а статистика, как считал Степан, никогда не врет, и среди мужчины и среди женщин одинаковое колличество изменщиков. И как, интересно узнать, повернулась бы сейчас его ситуация, если бы в “распутном нраве” обвиняли именно мужской род?

Он бросил небрежный взгляд на толпу: женщины, девушки и девочки смотрели на него с непониманием, злобой и ненавистью. Так-с, всё ясно. Если б притесняли мужчин, то его бы просто кастрировали.

Попаданец мысленно выдохнул.

Все вампиры — убийцы, все женщины — распутницы. Кто в списке устойчивых стериотипов следующий?

Местным, кажется, жизненно необходимо кого-то в чем-то обвинять и упрекать. Граф дернул руками, сбрасывая веревки.

Вот теперь-то он им покажет!

Покажет, как хорошо умеет бегать!

Граф поднял руки и счастливо рассмеялся, видя, как испуганно отшатнулись люди. В следующий миг он ударил магией по дровам — столп искр и пламени поднялся высоко, на несколько секунд закрывая обзор. Когда же всё осело, вампира нигде не было.

— Найдите его! Любой ценой! — истерично заголосил староста, крупно дрожа.

* * *

Степан скатился по крыше амбара вниз, глухо шмякнулся о землю и встал. Ребра ломило, перед глазами — темные пятна. С черта два он еще раз попробует телепортироваться, пока не освоит портальную магию до конца. Установил, называется, произвольную точку переноса в радиусе тридцати метров!

Он бы никогда не сказал это в иной ситуации, но да, знания — сила. А у него этих знаний было до бесстыдства мало.

Граф прислонился к амбару, полностью скрываясь в тени, и ударил рукой по стене, пытаясь разбить тяжелый каменный браслет на запястье. Придурки, нацепили на него эту дрянь, чтоб он мучился на костре подольше.

В стене появилась вмятина, а по браслету едва-едва пошла тоненькая трещина. Вампир скрипнул зубами: времени разбираться с этой фигней нет, но как же бесит!