И сейчас же Смок вспомнил: Мокси. Эх, смотреть бы и смотреть на языки пламени, пожирающие остатки лачуги. Но что толку рассматривать обгорелые кости этих ублюдков! Главное же позади. Там, где есть кости, нет страданий. Он унесет с собой в воспоминаниях образ Горация, рвущего с себя рубашку, его лицо, обожженное пламенем.

Смок доковылял до лошади, привязанной к дереву на обочине Большой дороги. Вдруг позади грохнул взрыв. Ооо, какая красота! Но Смок даже не улыбнулся. Внутренним взором он видел четыре физиономии, склонившиеся над ним в том самом переулке. Вспомнил кровь. Вонь. Ужас.

Не оглядываясь, он поехал вперед, мурлыча под нос:

Лошадь Горючки перешла на рысь. Погоня продолжилась.

Лошадь Смока была намного сильнее Старушки и с каждым шагом сокращала расстояние, отделявшее Смока от героя Большой дороги, словно тот задержался в своем движении, не замечая этого и не зная, почему это сделал.

– Я скажу тебе, почему я не пойду на похороны, и не важно, пригласит он меня или нет.

В руках у Фарры была бутылка виски, с которой ее тогда остановил шериф Опал. Ни слова не говоря, Клайд поднял свой стакан, и, не глядя, Фарра плеснула туда еще немного.

Клайд целый день не находил себе места. Утром, встав с постели, он, ничтоже сумняшеся, спросил, не хочет ли Фарра, чтобы он сопровождал ее на похоронах. Жена окинула мужа убийственным взглядом, и он больше не заговаривал об этом. Встал, оделся и отправился на работу. Когда же он вернулся, Фарра открывала новую бутылку виски.

– Я увидела тебя на улице, – сказала она. – Слава богу, это был ты.

Поначалу Клайд пить не собирался. У него был трудный день – вместе с другими рабочими он укреплял стропила на чердаке единственного в Хэрроузе театра. Кроме того, он считал, что и Фарре пить не стоило, да еще так много и с такой пугающей быстротой. И тем не менее спустя полчаса после прихода с работы Клайд увидел, что бутылка опустела на четверть. И именно тогда Фарра рассказала, что говорила с шерифом о Кэрол и Дуайте Эверсе.

Но было что-то еще. Кое-что случилось, и Клайд должен был об этом узнать.

– От этого человека нельзя ждать ничего хорошего, – сказала Фарра мужу, после чего посмотрела через плечо в сторону окна.

Клайд, прежде чем посмотреть жене в глаза, тоже глянул на окно.

– Почему, Фарра?

Та нахмурилась и налила еще виски. Клайд с тревогой смотрел в ее милое печальное лицо.

Фарра встала и подошла к двери. Потрогала ручку, убедилась, что дверь заперта, после чего прильнула к окну и стала высматривать что-то за стеклом через щель в занавесках. Клайд, не скрывая удивления, наблюдал за ней.

– Я скажу тебе, почему не пойду на похороны, Клайд.

Неожиданно, впервые за сегодняшний день, жизнь сверкнула в ее глазах. И Клайд был рад этому. Но он чувствовал и тревогу: что же она хочет ему рассказать? Он знал – иногда в глазах человека возникает искорка страха.

– Когда я вернулась домой после разговора с шерифом, то поставила бутылку на стол, а сама отправилась в спальню и легла. Но, как мне кажется, я не спала. Я глядела на потолок и вспоминала, что же я сказала шерифу, и достаточно ли я ему сказала, и было ли это правильно. А потом я почувствовала, что сделала что-то не так. А что, если мистер Эверс – всего-навсего убитый горем муж, а я его оговорила! Ведь я сообщила шерифу, стоя прямо посреди улицы, что, как мне кажется, мистер Эверс сыграл гадкую роль в смерти Кэрол. А что это означало, Клайд? Что это могло означать? Только то, что он убил ее!

Фарра посмотрела мимо Клайда, на кухонное окно. Потом быстро встала и выглянула на улицу. Снаружи было темно. В стекле можно было видеть лишь отражение внутреннего убранства кухни да стола, за которым сидел Клайд.

– Неужели ты и правда так думаешь, Фарра?

Фарра быстро повернулась к нему. От выпитого лицо ее сделалось бледным. В глазах сквозило безумие.

– Он был здесь, Клайд! Я слышала, как он ходит снаружи. А потом – внутри!

Клайд, пораженный, посмотрел через плечо на входную дверь.

– Сначала я подумала, что это зверь, – сказала Фарра. – Я лежала в постели и прокручивала в голове тот ужасный разговор, что вел со мной шериф Опал, когда через окно спальни услышала шаги. Шуршала трава. Я сказала себе – это олень. Или лисица. Или что-то еще. Ты бы сам, Клайд, подумал такое. Но шаги были тяжелее, чем у самого большого оленя, и неожиданно в окне появилась фигура. Фигура закрыла солнце, и ее тень упала на мою постель, на меня. Кто-то смотрел к нам в окно, и я едва не закричала.

Фарра устало опустилась на стул и отпила из своего стакана. Клайд подумал, что наверное, нужно было бы остановить ее: нельзя так много пить. А интересно – она была под мухой, когда видела фигуру в окне?

– Я натянула одеяло до самых глаз, – продолжала Фарра, – и все смотрела на эту фигуру. Лица было не разглядеть, только черный силуэт – и все. Мне казалось, что он в любое мгновение может разбить окно и влезть в дом. Что он искал? Или кого? А потом так же быстро, как появился, он и исчез. И тут же кто-то открыл входную дверь.

Клайд встал, подошел к двери и проверил запор.

– Ты меня пугаешь, Фарра! – сказал он.

– Я услышала шаги в доме и сразу, стараясь не шуметь, выскользнула из постели. Подобралась к двери и выглянула через щель, но никого не увидела. У нас ведь маленький дом, Клайд, всего-то несколько комнат. Я так испугалась, что забралась под кровать. Ты бы сделал то же самое, Клайд. Я забралась под кровать и закрыла лицо кулаками. И я слушала, как этот некто ходит по дому. Шаги были медленные и осторожные, словно этот человек не хотел, чтобы его услышали. А потом… он назвал меня по имени.

Лицо Клайда стало таким же бледным, каким до этого было лицо Фарры. Он взял свой стакан, выпил то, что там оставалось, и протянул Фарре, чтобы та наполнила его вновь.

– И что было потом? – спросил он.

Некоторое время Фарра молчала, вперив взгляд в пустоту лежащего перед ней пространства.

– Из-под кровати я могла видеть, что происходит в комнате. Шаги стали ближе. Человек вновь назвал меня по имени. Он сказал, что знает, что я в доме, и хочет поговорить. Он хотел поговорить про Кэрол, и я будто бы могла ему помочь. О, господи, Клайд! У меня кровь застыла от ужаса!

Она быстро глотнула виски и продолжала:

– Дверь в спальню отворилась, и на пороге я увидела черные башмаки. Я затаила дыхание, а человек вновь произнес мое имя. От слез у меня сделалось мокрым лицо, но я не хныкала – даже когда он вошел в комнату и встал на колени возле кровати. Да, Клайд! Это был мистер Эверс, и он встал на колени возле кровати. Я узнала его по одежде – я тысячу раз видела этот костюм в шкафу в их доме. Он заглянул под кровать. О, господи, благослови меня! Я увидела его лицо. Одна щека у него была расцарапана. Он долго смотрел под кровать, потом вновь произнес шепотом мое имя, и я едва не закричала.